Надя Князева решает остаться

— Не переживай, родная. Я мечтала об этом долгие годы… Все будет хорошо. Теперь, все будет хорошо! Ванная комната вот здесь, — она указала на белую резную дверь, — в комоде полотенца, белье, в шкафу — одежда. Бери все, что тебе понравится. Хотя, — она задумалась. — У тебя же вечером праздник. Ты мойся пока, а я кое-что принесу. Твой лорд пламени не устоит, обещаю!

И мама так многозначительно улыбнулась, что мне даже неловко стало. Мама-архангел помогает мне наладить отношения с орховым племянником. Что это, сирена кареты скорой психиатрической помощи? Усмехнулась сама себе и, выудив из комода большое пушистое полотенце, скрылась в ванной.

На Земле я любила подолгу плескаться в ванной, зарываясь с головой в облаках ароматной пены, вот и сейчас позволила себе такое удовольствие, благо всяких пен для ванны здесь хватало. Жасмин, нероли, пачули — что-то весьма на них похожее витало в наполненном паром воздухе.

Выходила я довольная, расслабленная и красная, как помидор. Намазалась кремами — пропадать им что ли, все равно мои — высушила волосы и, завернутая в полотенце, выбирала наряд, когда вошла мама.

— У меня для тебя есть кое-что особенное. Думала подарить тебе на какой-нибудь праздник, но сейчас — самый подходящий вариант. Я сама сшила. Как тебе?

Она положила на кровать сверток из блестящей серебристой ткани и, закусив губу, отступила на шаг. У нее был такой взволнованный взгляд, словно внутри нечто очень-очень восхитительное и ей не терпится увидеть восторг на моем лице.

Спешно развязала белую ленту, распахнула ткань и забыла как дышать.

Внутри лежало удивительной красоты платье из очень тонкого и нежного шелка, отливающего медью. Цвет осенней листы идеально гармонировал с новым цветом моих волос, словно мама могла заранее его знать. Впрочем, волосами я явно не отца. Тот наверняка вообще лысый…

Я поспешила примерить наряд, а мама с радостью помогла. На плечах — тонкие бретельки, спина — открытая, а на пояснице мягкая складка, грудь прикрыта до горла, где тоже небольшая складка. Ласковый шелк приятно обнимал силуэт и струился до пола, при ходьбе открывая мою ногу до бедра. А вдоль разреза — искусная вышивка золотой нитью с вкраплением маленьких сверкающих камушков. Ручная. Такое не сделать никакой машинкой.

Мама погладила меня по волосам, и они мгновенно завились тугими кудрями.

— Заберем наверх? — предложила она с улыбкой, прихватывая мою тяжелую кудрявую копну и разворачивая меня к зеркалу.

Ответить я не могла, лишь кивала с восторженным блеском в глазах, не в силах перестать улыбаться.

Работала она быстро и профессионально. Шпильки тонули в моих локонах, надежно держали прическу, а спадающие кудрявые прядки кокетливо лежали на плечиках.

— Завершающий штрих!

Она открыла одну из шкатулок и извлекла оттуда красивые длинные серьги с ярко-оранжевыми камнями.

— Слезы неба.

Усмехнулась:

— Очень красиво! А почему рыжие слезы? — поинтересовалась, надевая первую серьгу.

— На самом деле, они не рыжие, — мама таинственно улыбнулась и, взяв из моих рук вторую серьгу, приложила к себе. Камни мгновенно изменили цвет, подстроившись под материнский наряд.

— Обалдеть! А ты научишь меня этим фокусам? Завивать волосы одним касанием, менять цвет камней?

— У нас впереди вся жизнь. Я научу тебя всему, о чем попросишь.

— Ты невероятная, знай это! — надела вторую серьгу и крепко обняла маму. — И платье невероятное, и все это… Невероятно!

Видеть новую себя в зеркало — непривычно. Особенно в таком наряде. На Земле я такие платья лишь в витринах элитных бутиков видела. Конечно, зарабатывала неплохо, на бутерброды с красной икрой раз в неделю хватало, но чтобы вот такие платья носить… Да и куда? В суд? В тюрьму к жуликам? На встречу с терпилами, которым и без того тошно, а от вида меня в шикарном платье, вообще тоскливо станет? Нет. Но вот, настал мой звездный час. Каждая женщина мечтает побывать Золушкой. Даже, если она юрист — все равно мечтает. Если заявляет об обратном — нагло лжет и смотри пункт один (да-да, тот самый, где «каждая женщина мечтает…»).

— У него нет и малейшего шанса, чтобы устоять, — мама поцеловала меня в макушку и отступила на шаг.

Это точно. Упадет к моим ногам, а я перешагну, гляну так из-под ресниц и скажу снисходительно: «и чего ты там валяешься? Так уж и быть, поднимайся, целуй ручку!».

Глупо хихикая, я копалась в суме в поисках того самого зеркала, в котором можно увидеть место эвоновой вечеринки. Как-то стало немного жаль, что внутри меня больше никого нет, а то хихикали бы сейчас вместе. Это вообще нормально, что я скучаю по голосу в голове, который смеется моим шуткам и отвечает на мои же вопросы?

Протерев зеркальце платочком, тем самым, на котором буковка «Н» вышита, я подумала об Эвон, провела над зеркалом ладонью и всмотрелась в изображение.

Демоны, демоны, демоны… Кто с рогами, кто с хвостами, кто в человеческом обличье, кто в оболочке дорфинцев. Зеленокожие, желтокожие, краснокожие… О! Хвост Илоны мелькнул.