Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

– Успеем, малина-земляника, – Павел не сомневался в успехе начатого ими дела.– Но и передохнуть стоит немного, Афоня. Войди в положение моей славной женщины. Да и мы с тобой подустали. Чего уж там скрывать? Не буду сиять, как медный таз, но, может быть, нам удастся добыть все сокровища Джонгмо.

– И мы будем богаты, как персидские шахи,– засмеялась Юлия.– Я это представляю… Сказка какая-то.

– Не мы будем богаты, Юлия,– поразил Плотов,– а Российская Конфедерация Анархистов. Все драгоценности пойдут на благое дело. Во имя истинной и активной свободы жителей всей Земли!

– Если ещё таковая свобода существует… Но… Добро. Спорить не стану. Правильно говоришь, Паша, – сказал Афанасий.– А вон и перемысок удобный, тепло тут и сухо даже, и костёр разводить не надобно. Да и некогда. Уговорили! Перекусим чуток. Благо, Евдокия харчей на дорогу нам дала изрядно.

– Уж я и сам бы на подобной красавице женился,– пошутил Павел.– Женился бы, малина-земляника! А что?

– Я тебе вот женюсь… по зубам,– сказала, почти серьёзным тоном, Юлия.– Не мели ерунды, Паша! А давайте-ка лучше устраиваться на короткий привал.

Так они и решили. Собственно, другого ничего и не оставалось делать, не идти же ночью по незнакомым диким и топким местам.

Неподалеку от них собрался расположиться и Рында. Он уже намеривался найти и для себя место посуше, да вдруг на выходе из болота уходил в майну, в топкую трясину. Писатель-либерал попытался выбраться самостоятельно, но ничего не получалось.

Мысли у него заработали лихорадочно. Надо было срочно становиться видимым и звать анархистов на помощь. А вдруг они его не услышат или не станут вызволять из беды. Ведь для них он никто. Тем более, черепоносцы категорически не переваривают всех иностранцев, особенно американцев, англичан и японцев.

Время было терять нельзя. Ведь пройдёт несколько минут – и не будет на свете славного борца за свободу и демократию правящей верхушки США на… чужих территориях. Уже в последний момент он сообразил, что, на правах автора произведения, может запросто вернуться в реальную обстановку, в свою городскую квартиру, и это – спасение.

Так он и поступил.

Снял с себя грязный джинсовый костюм и бросил его в ящик с нестиранным бельём. Всё теперь придётся делать самому. Да и чёрт с ним! Как-нибудь, справится, обойдётся без Ренальды.

Роберт Борисович, не раздумывая, принял ванну. Отыскал к шкафу старый помятый клетчатый пиджак, жёлтую рубаху и брюки в полоску. Примерно, в таких польские крестьяне в конце восемнадцатого столетия ходили на покос. Не раздумывая, пан Рында принял ванну. Смыл себя грязь и пыль дорог.

Допил оставшуюся водку, закусил, чем придётся и вновь… вернулся невидимкой в свой роман, в то место, где на ночлег расположилась компания анархистов Плотова.

Они выбрали на небольшой возвышенности полянку, где можно было присесть и набраться сил для дальнейшего пути. Обилие змей, большей частью, не ядовитых – амурских полозов – их не смущало.

– Золото добудем и блестяшки разные, и всё! – Афанасий стал предаваться мечтам, вытаскивая из вещмешка сало и хлеб, – там у меня, товарищи мои славные, начнётся совсем другая жизнь. Я же ведь не Нестор Петрович и не Яков Иванович. У меня ведь не великие дела, как у него, батьки Махно или у Тряпицына. Талантов не хватит! Я женюсь на своей Евдокии! Окончательно решено и обжалованию не полежит. Даже, именем революции!

Они разрезали на более мелкие куски солёное сало и хлеб. Павел зачерпнул тут же, из родника, деревянной чашкой воды. Они принялись торопливо есть.

Но этой пищи оказалось мало. Поэтому вслед за салом пошла и жёсткая сухая сохатина. Не взирая на то, что невидим, пару кусков мяса успел запихать себе в рот и Рында и, не разжёвывая, проглотить.

– Мне показалось,– тихо заметил Афанасий,– что несколько шматов сохатины просто испарились в воздухе.

– Всё правильно,– сказал Павел, с набитым едой ртом,– рядом бродит этот припадочный бес по кличке Рында. Это его проделки. Видать, так шутит или хочет нас запугать. Но бесполезно.

– Чего он к нам привязался, не понимаю,– удивился Афанасий.– Впрочем, пусть балуется. Так вот я повторю, друзья, что решил жениться. Это сильнее, чем я сам.

– Правильно, женись, Афанасий! А мы с Юлей, малина-земляника, тоже гнездо совьём, о себе позаботимся,– в который раз поддержал своего товарища Плотов.– Мы с Юлькой, может быть, уйдём в Маньчжурию.

– Так поступать жестоко и несправедливо, – запротестовала Юлия. – Не хочу покидать Россию. Она вскормила меня и взрастила, а потом и розгами высекла, руками каких-то… сраных большевиков. Жестока жизнь! Но я вот жить хочу в России и детей здесь рожать. Это моя земля, а не какого-то там… интернационала. Но нам с тобой, Пашенька, не дано… Понимаю. Чего уж там мудрить, покойники мы с тобой. Зачем себя-то обманывать?

– То же самое и у меня в душе творится, славная моя,– тяжело вздохнул Павел.– Думается мне, малина-земляника, что грехи мы свои собственной кровью и отмоем. Не безгрешны ведь. Чего уж мудрить? Или я не прав, Афоня?