Надломленный мозг

Сняв отпечатки и обыскав квартиру, оперативники пистолета не нашли. Домработница отвечала, что никогда не видела у нее пистолет. На следующий день эксперты дали заключение, что смерть наступила предположительно между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами. А пуля была все из того же пистолета. Получалось, что у ствола был другой хозяин. Значит, к смерти вдовы Инга, вероятно, была непричастна. Однако изначально пистолет был у нее. Коршун и Квазимодо утверждали это. Их показания доказывали слова Корозова о том, что у Инги с ее слов имелся пистолет. Таким образом, что бы Инга ни говорила потом, пистолет все-таки у нее был. Теперь требовалось выяснить, каким образом и когда он попал в другие руки.

И еще: если Инга в какой-то момент доверилась Глебу, сообщив о пистолете, то точно так же могла довериться домработнице и Егору. А почему нет? Все возможно. Между тем домработница отрицает, что подобное было. Взвешивая все «за» и «против», Аристарх отдал распоряжение оперативникам выяснить все о домработнице Инги. Она как-то выпадала из этого клубка, но проверить все равно необходимо. По горячим следам к Акламину привезли Егора. Тот вошел в кабинет напуганный, осунувшийся и какой-то опущенный. Неловко приблизился к стулу, на который указал Аристарх, постоял рядом, точно не решаясь сесть. И только после повторного приглашения опустился на него. Сидел прямо совершенно потерянным, отвечал невпопад. В безоблачно-голубых глазах плавала глубокая тоска. Вопросы как будто заставали Егора врасплох. Неулыбчивое, даже суровое лицо Акламина бросало его в дрожь.

— Где вы были двадцать пятого числа с двадцати двух часов до двадцати четырех? — громко спросил Аристарх.

Сначала задумавшись, словно пытаясь вспомнить, Егор подергал на груди желтую рубашку, а затем губы его дрогнули:

— Дома. Спал, наверное.

— Кто может это подтвердить?

Оторопелость вспыхнула в глазах Егора:

— Никто.

Решив надавить, Аристарх повысил голос:

— Почему прошлый раз вы скрыли, что знали о пистолете, который был у Инги?

Распахнув глаза, Егор вытянул шею и выговорил:

— Я не знал, это вы говорили, что у нее был пистолет. — Он мучительно сморщил высокий лоб.

Может быть, так и было на самом деле, а может, и не было. Сейчас Акламин не принимал ни один из вариантов. Слова теперь не были доказательством. Этот пистолет запросто мог оказаться в руках Егора. Гораздо раньше, чем произошло убийство Инги. И Аристарх решил оглоушить парня новым вопросом:

— Почему вы убили свою мать?

Вскинувшись, он дернулся, после чего опустил узкие плечи и выговорил пространно:

— Я не должен был уходить к Инге. Мама была бы жива.

Ответ был непонятным и совершенно не удовлетворил оперативника. В глазах Егора он видел только тоску. Но тоску по ком или о чем, совершенно неясно. Наконец эти глаза стали меняться, до Егора стала доходить суть вопроса, и он закричал:

— Вы что? Я не убивал маму! Как это возможно?

Было видно, как все внутри Егора ломалось и возмущенно горело, но Акламин упорно давил:

— Это вы убили Ингу?

Сжимаясь, он затрясся, как в лихорадке, сдавил челюсти, выталкивая сквозь зубы:

— Я хотел ей отомстить за маму, но я не убивал Ингу. Я бы не смог.

Намеренно Аристарх продолжал сгущать краски:

— Кому вы отдали пистолет Инги, чтобы убить ее?

Краска ударила в лицо парню, жаром обожгло грудь. Он смотрел на Акламина так, словно они разговаривали на разных языках:

— Я не видел никакого пистолета.

Интуитивно Аристарх чувствовал, что Егор ни при чем, но проверить версию нужно было, чтобы исключить сомнения. Итак, измотав парня вопросами, Аристарх отпустил его. Нового ничего не услышал, а молоть воду в ступе было бессмысленно. Что касается Корозова, тот сразу отверг версию о Егоре. Глеб, как и в случае со вдовой, утверждал, что Ингу тоже убил Флебников. Поиски возможных свидетелей ничего операм не дали. Обошли квартиры, опросили соседей и жильцов дома, но никто ничем помочь не мог. Розыск Флебникова продолжался. Места, где мелькали его люди, брали под наблюдение. Аккуратно взяли след домработницы. Не покидало ощущение, что уже скоро найдется ниточка, потянув за которую начнут распутывать клубок. После похорон Инги Егор замкнулся в себе и заперся дома. Не показывался в офисе. Все было брошено и пущено на самотек.

Глеб видел, как торговля в его магазине разваливалась на глазах. Пока не поздно, надо было форсировать события, привести Егора в чувство, выполнить все бумажные формальности. Корозов поехал к нему. Дверь долго не открывалась. Но Глеб не мог уехать не солоно хлебавши. Дело надо было делать. Охранники беспрестанно долбили кулаками по дверному полотну так, что мертвого разбудить можно. Из квартир на площадке стали выглядывать соседи. Маленький, но круглый мужичок в клетчатой рубашке и широких клетчатых штанах, показав крупный нос из-за двери напротив, предложил:

— Мужики, может, вам монтировку вынести? А то и топорик найдется, и молоток, если надо.

Большеголовый с крупными кулаками охранник усмехнулся:

— Видишь мои кувалды? — показал на руки. — А ты говоришь «молоток»! Твой молоток — как мертвому припарок.