Надпись

– Мишенька, какое счастье, что ты приехал! – Андроника проводила его к рукомойнику, подавала мыло, смотрела, как он гремит умывальником. – У нас все хорошо, все спокойно. Лева совсем не пьет, исцелился. За одно это готова терпеть все деревенские неурядицы. Хотя, конечно, скучно в деревне. Не с кем поговорить по душам.

– С Богом говори по душам, – наставительно, по-пасторски, заметил отец Лев, осуждая суетность красивой жены-гречанки. – Матушка Андроника воцерковляется, но с большими, скажу я тебе, трудами. Все не может уразуметь, что она не простая мирянка, а матушка.

– А я в церкви угольки развожу, кадило папе готовлю, – серьезно, как о своем достижении, поведал Алеша, привыкая к гостю, торжественно и серьезно глядя на всех печальными очами отрока Варфоломея.

Ужинали за большим столом, под уютным матерчатым абажуром. На черной сковородке по-деревенски шипела жаренная на шкварках картошка, желтела глазунья, блестели в миске соленые, с зонтиками укропа, огурцы. Был хлеб, солонка с солью, холодная початая курица. Но не было рюмок, водки, что подтверждало слова Андроники о чудесном исцелении отца Льва, которого оставила пагуба.

– Все это нам прихожане дают, – подкладывала Коробейникову Андроника. – Приход небогатый, но нам хватает. Отец Лев требы отправляет по соседним деревням. Если скромно жить, то хватает.

После ужина отец Лев накинул на плечи телогрейку.

– Ты, матушка, позови нас, когда тесто подойдет. А мы с Мишей отправимся в келейку, на колокольню. Нам ведь есть о чем побеседовать, правда, брат? – Он глубоко, сокровенно взглянул на Коробейникова потемневшими синими глазами.

В темноте размыто и пугающе, как мучнистая кость, белела церковь. Угадывались кресты на могилах. Ледяной ветер стучал пустыми вершинами. И далеко, за ветром, раздавался надрывный собачий лай. Отец Лев гремел ключом в дверях колокольни. Тусклая лампочка осветила каменные, ведущие вверх ступени. Осторожно подымаясь за отцом Львом, где-то посредине высокого колокольного столба, Коробейников вдруг очутился в маленькой чистой келье со сводчатым потолком, ярко выбеленными стенами, одна из которых, с закопченной чугунной дверцей, была печью, источала ровное душистое тепло. В келье размещался низкий, с наброшенной овчиной, топчан. Подле него притулилось поношенное уютное креслице. Висел суровый Спас с малиновой лампадой. На вешалке зеленела истертая риза с остатками золотых нитей, сальная, в пятнах, залысинах. На столике перед образом лежал раскрытый молитвенник.

– Здесь уединяюсь, молюсь, пробую писать, – любовался отец Лев своей аскетичной обителью, помещая усталого друга на топчан, сам располагаясь в креслице. Коробейников, вытягивая утомленные ноги, зарывая ладонь в жесткие кудри овчины, испытал блаженство освободившейся от бремени души, которую перенесли через пространства земли и опустили в уютной келье, рядом с любимым другом, отделив от всего остального мира каменной колокольней, непроглядной тьмой, невидимой сберегающей силой.

– Как ты хорошо здесь живешь, Левушка. Как я рад, что мы свиделись, – произнес он благодарно.

– Молюсь о тебе, о твоей чудесной жене Валентине, о чадах Анастасии и Василии. – Отец Лев поудобнее устроился в креслице, возвышаясь над Коробейниковым золотистой бородой. – Думаю о тебе постоянно, мысленно зову. И вот ты услышал мой зов и приехал. О многом надо поговорить, многое друг другу поведать.

Коробейников видел, что отец Лев истосковался по общению. Ему не хватает собеседника. В деревне он лишен своих катакомбных единоверцев, с которыми постоянно пускался в богословские споры, обсуждая промыслительные тексты, священные знамения, церковные новости, находя подтверждение скорого крушения безбожной власти и чудесного возрождения России. Коробейников был тем долгожданным собеседником, которому предстояло услышать излияния друга.

– Твой талант, Миша, отмечен Господом. Он дал тебе чуткое, любящее сердце, дар изображать в людях, в природе красоту и любовь. Ты описываешь отношения людей так, как если бы тебе были известны божественные заповеди. Еще не будучи христианином, ты уже чувствуешь мир по-христиански. Твой путь – это путь веры, путь святого крещения, путь служения Господу. Уверен, на этом пути ты преуспеешь, достигнешь огромных высот. Стоит тебе креститься, как талант твой удвоится и утроится. Ты почувствуешь прилив таких откровений, такую творческую мощь, что сможешь выразить самые таинственные и священные истины…

Отец Лев вдохновился. Глаза его сияли. Он проповедовал. Проповедь его была обращена к другу, с которым в прежней жизни случались споры и распри, но теперь, в своем пасторском превосходстве, отец Лев был вправе повелевать и учить. И эти повеления и поучения не были Коробейникову в тягость. Он согласно их принимал. Был готов им внимать и следовать.