Надпись

– До вечера отдыхайте, Михаил Владимирович. Осмотритесь. В озере покупайтесь. Завтра рано, с утра – работа. – И в сопровождении капитана, слегка сутулясь, в помятой гражданской одежде, направился туда, где росли чахлые, с выбеленными стволами деревья и в блеклой листве стояли два кунга, топорщились антенны.

В копилке его опыта появилась первая, едва заметная пыльца, которая позже будет забыта, стерта, унесена вихрем грозных и ярких явлений. Но теперь эта пыльца казалась исключительно важной. Каждая частица была принесена с материка, на котором ему, исследователю, еще предстоит побывать. Невзрачный, похожий на бухгалтера Трофимов оказался полковником, кому из штаба округа сообщали данные авиационной разведки. Где-то рядом, на границе, шло скопление овечьих стад и военнослужащих китайской армии, перед которыми пограничники зачем-то демонстрировали свою слабость, имитировали непрочность и проницаемость границы. К ночи на заставу должно было прибыть подкрепление, как если бы готовилось что-то опасное.

Все эти мелкие обобщения не создавали общей картины, но были первыми робкими штрихами на белой бумаге, которая в скором времени покроется ярко-синим, темно-коричневым, нежно-зеленым и, возможно, огненно-красным, как это было на острове Даманском.

Коробейников осматривал территорию, над которой была развешана невидимая ловчая сеть, в чьих узелках он уже начал запутываться.

Застава состояла из нескольких домиков: казармы, столовая, жилище офицеров, продовольственный склад, гараж, в воротах которого виднелся гусеничный тягач, оранжевый бульдозер, пыльный, не новый "бэтээр", спортивная площадка, курилка с навесом. По фронту заставы проходили столбы с колючей проволокой. В приоткрытые, оплетенные "колючкой" ворота в открытую степь уводила наезженная, полная белой пыли дорога. Степь призрачно млела в вечернем солнце, полная жаркой мглы, в которой далеко, нечетко туманились волнистые горы, и ближе – остроконечные, окруженные тенями невысокие сопки. Стена далеких гор, напоминавших верблюжьи горбы, в одном месте разрывалась. Казалось, что это русло, сквозь которое степь утекает в далекую, желтого цвета, страну и там продолжает обморочно млеть на солнце. У ворот из набитых мешков был сложен капонир с бойницей. Поодаль, тонкая, с журавлиной грацией, возвышалась дозорная вышка, и на ней под козырьком стоял наблюдатель в панаме, припадал к застекленной трубе, всматриваясь в белесую мглу.

Бродя по заставе, он почувствовал смоляной свежий дух неожиданный, лесной, среди бесцветного, лишенного запахов воздуха. По этому вкусному запаху он набрел на высокую гору струганых длинных ящиков, сложенных у стены склада. Изумлялся их древесной некрашеной свежести среди жухлой земли и стен. За ящиками, сквозь колючую проволоку, тускло-синее, блестело озеро, расплавленное и недвижное. Не вызывало желание окунуться, как не вызывает подобного желания плоскость слюды.

Он заглянул в казарму, где при входе у полевого телефона сидел дежурный, в обмундировании, с притороченным штык-ножом. По одну сторону открывалось спальное помещение с рядами кроватей. На некоторых спали солдаты, обморочно раскрыв рты, выставив из-под мятых простынок коричневые гончарные лица и голые незагорелые ноги, – должно быть, отдыхал вернувшийся с дежурства наряд. Несколько голых по пояс солдат сидели на кроватях, среди масляных стен, воинских наставлений и призывов. Тут же размещалась вешалка с аккуратно развешанными мундирами, полка с пограничными фуражками. По другую сторону от дежурного, за решеткой, находилась оружейная комната, уставленная автоматами, пахло металлом и смазкой. Полуоткрытая дверь вела в "ленинскую комнату". Дежурный неохотно козырнул вошедшему Коробейникову, и тот, помедлив, прошел в "ленкомнату".

Это было тесное помещение с двумя столами и стульями. На стенах красовались аляповатые рукодельные плакаты с пограничными столбами, овчарками, мужественными пограничниками, на фоне коричневых гор среди них виднелась седловина, та самая, сквозь которую в Китай утекала казахстанская степь. Среди бравых призывов, предлагавших держать границу на замке, считать пограничную линию священной, давать отпор любому нарушителю, за одним из столов сидел парень. Встал, увидев Коробейникова. Был невысок, худощав, с милым сероглазым лицом, шелушащимся от солнца и пыли. Голову его украшал чубчик. Руки, державшие журнал "Вокруг света", были исцарапаны, в мозолях, в темной несмываемой смазке. Он улыбнулся Коробейникову так, словно ожидал от него каких-то благожелательных слов. И это тронуло, подкупило Коробейникова.

– Что читаешь? – спросил, кивнув на журнал. – Да ты садись.

– Интересная статья: "В джунглях Ганга". – Парень сел. – Как один путешественник в джунглях нашел заросший город, которому полтысячи лет. Про Индию интересно написано. Я люблю про Индию читать.

– Почему про Индию?

– У меня отец любил про Индию читать. Все говорил: "Хорошо бы поехать в Индию. Так интересно".

– Почему "говорил"?

– Умер отец. Перевернулся на тракторе. Как раз перед самой армией.

– Откуда ты?