Надпись

В сумерках на заставу приземлился еще один вертолет. Привез московских журналистов, призванных осветить столкновение на китайской границе. Шумно шли, тащили кофры с фотоаппаратурой, сумки с кинокамерами, громко смеялись, обменивались ироничными замечаниями. Супермены, объездившие страну и мир, баловни пропаганды, лучшие перья и объективы центральных газет и телепрограмм. Шумно ввалились в комнату, которую занимал Коробейников. Шмякали на пол поклажу, устало плюхались поверх одеял на койки. Вертели головами, похохатывали, некоторые были пьяны. Среди журналистской братии были корреспонденты центральных газет, и среди них вальяжный, в полувоенном облачении, Ильенко. Репортеры молодежных и комсомольских изданий, среди которых Коробейников узнал Видяпина, язвительного, скорченного, снедаемого тайным недугом. Были военные журналисты, престарелый писатель-баталист, операторы "Останкино". В комнате стало тесно, шумно, запахло вином.

– Старик, ты уже здесь? Когда же ты прилетел? – Ильенко дружелюбно окликнул Коробейникова. – Говорят, тут намолотили китайцев? Ты их видел?

– Он их и намолотил, – язвительно встрял Видяпин. Оба были пьяны, возбуждены. Им хотелось говорить, действовать.

– Вот навязался мне в провожатые, – кивнул на Видяпина Ильенко. – Все прикладывался к моей бутылке. Нашел себе бензозаправку.

– Вы аристократы духа, – уничижительно, корча из себя шута, потворствовал ему Видяпин. – Мы зависим от вас, кормимся крохами с вашего стола.

– Не проси, не дам. Утром сам пойдешь доставать, – оттолкнул его Ильенко.

В помещение вошел офицерик, маленький, худенький, тот, кто на границе дул в жестяную трубу. Тонко, просительно старался перекричать прибывших:

– Товарищи журналисты, в столовой есть ужин, кто желает… Завтра несколькими группами вас доставят на различные участки границы… Вся информация завтра… Будьте внимательны к указаниям офицеров… Завтра возможно новое нарушение границы… – и ушел, лишь увеличив всеобщее возбуждение.

– Дали бы автомат, а то давно не стрелял, – храбрился один.

– Чего их выбивать с территории! Подкатить "катюшу", ударить, чтобы они окончательно окосели! – смело предлагал второй.

– Мужики, надо требовать, чтобы нас повезли на границу, а то будут, как кроликов, на заставе держать, – заранее возмущался третий.

– Спер-мао-тозоид! – тонко выкрикнул Видяпин, повторяя уже известную шутку, награждаемый общим смехом.

Улеглись не скоро. Ворочались, пикировались. Постепенно засыпали, наполняя комнату тяжелым дыханием, бормотанием, храпом.

Коробейников лежал и думал, что завтрашний день уже помещен в замысел, где присутствуют еще не случившиеся события, смерти, быть может, его, Коробейникова, смерть, которую предполагает план, задуманный седоватым человеком с негроидными губами, стоящим у желтого окна на Лубянке.

61

Ночью он почти не спал. Был охвачен нервным, мучительным беспокойством, будто выпил возбуждающее средство. Казалось, перенесенная им весной болезнь опять воскресла, вбросила в кровь дурманящие яды, которые звенели, бродили, вызывали жар и галлюцинации. Словно существующие в мозгу клетки, спящие, не встроенные в мыслительные процессы, вдруг пробудились, активизировались, были готовы включиться в познание. Но не тех обыденных истин, для которых было достаточно действующих участков мозга, а каких-то новых уготованных откровений, для постижения которых был необходим весь объем мозга, оживший, очнувшийся, требующий для себя немедленных небывалых прозрений.

В темноте вошел незнакомый офицер, из тех, что прибыли накануне из округа. Резко включил свет, под которым стали ворочаться, кашлять, с трудом пробуждались журналисты.

– Товарищи, вас уже ждет автотранспорт. Разбейтесь по двое, по трое. Вас доставят на различные участки границы. Там вы сможете побеседовать с личным составом, сделать фотосъемки, взять интервью.

В военную, крытую брезентом, легковушку вместе с Коробейниковым на заднее сиденье поместились не проснувшийся до конца Ильенко и нудящий о каких-то неудобствах, испытывающий похмельную жажду Видяпин. Водитель в солдатской панаме молча, отчужденно слушал его нытье. На переднее сиденье легко уселся полковник Трофимов:

– Еду на сопку Каменную. Я бы вам не советовал. Очень вероятна атака китайцев. Радиоперехваты свидетельствуют о скоплении войск на этом направлении. Лучше поезжайте на правый фланг. Там снова погонят овец.

– Нам нужны не овцы, а волки, – возразил Ильенко с высокомерием элитарного журналиста-известинца, которого окончательно разбудило сообщение о возможной атаке. – Во Вьетнаме мы как-то не очень боялись американских бомбежек, не побоимся, бог даст, и китайских.

– Да ну вас с вашей вечной бравадой, – зло огрызнулся Видяпин. – Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела… Я бы лучше посмотрел, как гонят овец. Никогда не видел, честное слово. – Он выбрался из легковушки, кинулся к грузовичку с брезентовым кузовом.

– Вперед, – скомандовал Трофимов, и они вынеслись с заставы.