Надпись

Высадились у подножья сопки, усыпанной звездами. Белые драгоценные вспышки окружали черноту горы, внезапно начинали дрожать, переливаться, становились синими, зелеными, розовыми. Солдатский дозор был выставлен у подножья. Темные каски окружили машину.

– Оставайтесь внизу. – Трофимов передавал Коробейникова и Ильенко автоматчикам. – На вершине развернут пост. Но там опасно. Несколько убитых китайцев так и остались висеть на противоположном склоне. Их не решились забрать, испугались снайперов. Именно в это время возможна попытка китайцев отбить сопку. Справа и слева окопались пограничники. Можете побеседовать с ними. – Сел в машину, и красные огни стали удаляться, пока не исчезли.

– Старик, мы должны были попросить автоматы. Во Вьетнаме без оружия журналисту было нечего делать, – бодро заметил Ильенко, в котором близость опасности, красота азиатской ночи, соседство вооруженных людей разожгли репортерский азарт. – Давай, старик, разделимся, чтобы не путаться друг у друга под ногами. Я работаю здесь, ты правее, – отделывался он от Коробейникова, обращаясь к солдатам. – Ну как обстановка? Ты откуда родом?

Коробейников оставил его, зашагал вокруг сопки, туда, где притаился невидимый дозор. И скоро очутился на песчаном отроге, где накануне лежал вместе с группой захвата и где на песке оставался отпечаток вчерашнего дня.

Присел, чувствуя шелковистую прохладу песка, тонкий запах потревоженной былинки. Смотрел на великолепие огромных пылающих звезд, окруживших сопку белым блеском. Его не покидало возбуждение, не оставляло предчувствие, ожидание чего-то, что влекло к этой темной горе. Окруженная звездными вспышками гора управляла движением звезд. Касаясь темного склона, они начинали волноваться, трепетать. Переливались розовым, золотым, зеленым, погружались в гору. Небо медленно вращалось вокруг острой вершины, словно сквозь сопку проходила ось мира, – сквозь мелкий, выскобленный на вершине окоп, где земля была истоптана и исстреляна, валялись бинты, мятые гильзы, испачканные кровью камни. Там, на вершине, находились высшие ценности мирозданья, вокруг которых вращался небесный свод. За обладание этими ценностями шло соперничество двух народов, битва двух великих империй. Чтобы овладеть священным Ключом Вселенной, на сопку ночью прокрался китайский отряд, завладел Осью мира, оккупировал сакральное место. Русский отряд пограничников выбил их из окопа, вернул Ключ обратно, отстоял Ось мира. В ритуальной схватке погибли Студеникин и Лаптий, пали двадцать два китайских солдата. Битва еще не окончена. Новый отряд китайцев готовит бросок. Русские автоматчики полны решимости отразить атаку.

Он ждал, что с минуты на минуту начнется атака. Отряд китайцев пересек контрольно-следовую полосу, в мягкой матерчатой обуви бесшумно приближается к сопке, обмотаны тканью пулеметы, на мягких шапках чуть краснеют красные звезды. Сейчас ночь разорвут грохочущие рыжие трассы, взрывы гранат, свисты пуль. Китайцы и русские сразятся за обладание сопкой, обагрят священное место кровью, и он, Коробейников, примет в бою участие, сложит голову, как было предсказано древним буддийским монахом, нарисовавшим на шелковой странице его, Коробейникова, лик.

Атаки не было. Волнение не оставляло его, будто сам воздух, насыщенный прозрачными радугами, обладал волшебной возбуждающей силой. Она переполняла его, делала благодатным. Он был исполнен святости, гора сообщала ему свои чудодейственные свойства. Вершина туманилась, разноцветно светилась, словно души убитых солдат не покидали ее, но не сражались, не испепеляли друг друга, а обнимались, братались.

Он чувствовал на священной горе присутствие Бога, его живое молчание, устремленное на него внимание, могучее, исходящее в мир благоговение. Душа тянулась навстречу этой чудодейственной, охватывающей Вселенную благодати. У священной горы ему открылась чудесная возможность говорить с Богом, быть им услышанным. Он молился, обращая лицо к бесчисленным разноцветным вспышкам.

В переутомлении чувств закрыл глаза, задремал. Во сне обнимал гору, гладил ее шершавые камни, шелковистый песок, редкие колючие былинки. Его палец попал в узкую скважину, в тесное углубление. Проснулся, все еще погружая палец в длинную просверленную в горе дыру, внезапно догадываясь, что дыру просверлил крупнокалиберный пулемет и в глубине дыры засел стальной сердечник. Гора пробита пулями, ранена.

Открыл глаза. В небе, огромная, красная, стояла заря, как туго натянутый над горами транспарант. Испуганные глаза успели заметить черные на красном иероглифы, китайскую надпись, которая сразу исчезла, оставив над горами огромное буйно-красное полотнище. Джунгарские ворота чернели, наполненные хлюпающей зарей, словно там перерезали артерию, и громадный таз наполнялся кровью, дрожал, переплескивался из Китая, насылая в степь густые липкие волны.