Надрез

Йонас не шевелится, сжимая в руке бутылку водки. Что-то в появлении Габриэля ему не нравится. И вдруг по телу парня проходит дрожь. Йонас срывается с места.

Габриэль хищным зверем несется за ним. Морось тонкой пленкой ложится на лицо. Йонас намного младше его – и все же в худшей физической форме. Парень сворачивает за угол, оглядывается, видит догоняющего его Габриэля и швыряет бутылку водки противнику между ног. Бросок выбивает Йонаса из равновесия, он покачивается, теряет драгоценное время. Бутылка со звоном разбивается, осколки разлетаются по асфальту, но Габриэль перепрыгивает через них, хватает Йонаса за капюшон и изо все сих вжимает в стену дома. Шероховатая штукатурка царапает Йонасу щеку.

– Ай! Что за дерьмо, мужик?! Отпусти!

Йонас вырывается, будто загнанный зверек, дрожит, грудь раздувается от напряжения.

Габриэль наматывает капюшон себе на кулак, пережимая Йонасу горло, и ставит мальчишку на колени.

– Да что такое, что тебе нужно?! – хрипит Йонас. – Я ничего не сделал!

– Ну конечно, и именно поэтому пустился в бега.

Габриэль затаскивает его в темную подворотню в паре метров оттуда и вжимает в угол у двери подъезда. Едкий запах разлитой водки доносится с улицы.

– Ай! Мужик, ну что за дела?! – ноет Йонас. – Что ты вытворяешь?!

– Ты Йонас Шустер?

Парень перепуганно косится, пытаясь перехватить взгляд Габриэля и понять, с кем имеет дело.

– Ну и?

– У меня к тебе пара вопросов.

– Ничего я тебе не скажу, чувак. – Йонас вздергивает подбородок. – Даже не думай. Я адвоката вызову.

– Адвоката, значит…

– И не позволю на меня всякое дерьмо вешать.

– А ты у нас, выходит, умник, да?

Йонас неуверенно смотрит на него.

– Адвокат тебе не поможет. Я не легавый. Легавые всегда по двое ходят. Кому как не тебе это знать.

– Не легавый? – недоверчиво переспрашивает Йонас. – Честно?

В подъезде зажигается свет, слышатся шаги. Габриэль перехватывает капюшон поудобнее.

– Послушай, – шипит он. – Я знаю, что ты в полном дерьме. И могу тебе помочь. Или прибью тебя. Сам выбирай.

Йонас косится на дверь подъезда. Шаги становятся громче.

– Помогите… – хрипло бормочет он.

Габриэль молча подхватывает его под мышки, ставит на ноги и выводит на улицу. Осколки стекла хрустят под ногами, фонарь тускло светит в тумане. За сеточкой дождя на противоположной стороне улицы виднеется «крайслер».

– Иди к машине. – Габриэль тянет Йонаса в кабину и заводит мотор.

Миновав лабиринт узких улочек, автомобиль сворачивает на Котбуссерштрассе. Жалобно поскрипывают стеклоочистители. Йонас, нахохлившись, вжался в сиденье.

– Если вы не легавый, то кто? – с жалким видом спрашивает он.

– Я веду частное расследование.

– Так вы сыщик?

– Я веду частное расследование, – повторяет Габриэль.

– И что расследуете?

– Я ищу человека, который сотворил такое с твоей матерью.

Йонас молчит. «Он даже не спрашивает, что с ней сотворили», – отмечает про себя Габриэль.

Парень прикусывает губу, его глаза беспокойно бегают.

– Она… она умерла, да?

Габриэль кивает.

– Откуда вы знаете?

– Я ее видел.

– Вот дерьмо… – Голос Йонаса дрожит. Он утирает ладонью нос.

– Она тут вообще была ни при чем, он искал тебя, верно? – спрашивает Габриэль.

Йонас отворачивается. У него дрожит подбородок, но парень стискивает зубы, чтобы Габриэль ничего не заметил, и молча кивает.

– Что случилось?

– Я… я пришел днем домой…

– Когда?

– На прошлой неделе, в пятницу… Вос… Восемь дней назад.

Габриэль считает дни. Седьмого сентября, за три дня до того, как он нашел труп Верены Шустер.

– Часа в три дня. Я… я что-то услышал из-за двери. Подумал, опять мать мужика какого-то в дом привела. У нее такое случалось. Так что я тихо открыл дверь и собирался пойти в свою комнату. А потом я его услышал. Я… узнал голос. И дверь в кухню… она была открыта, я… – Он сглатывает и утирает белесые сопли. – Я увидел нож, как он… – Йонас умолкает и смотрит в окно на мокрую улицу.

– Что тот человек говорил?

– Он повторял одно и то же, одно и то же: «Где твой сын? Скажи, где он». А потом он… Нож был в ней, и он его… провернул, – всхлипывает Йонас.

– А потом?

– Я сбежал оттуда. Я так испугался, что просто убежал. Он меня даже не заметил.

– А потом?

– Что потом?

– Ты вернулся?

Йонас качает головой.

– Он же меня поджидает, – шепчет он. – Он меня укокошит. Я не могу вернуться.

– Почему ты не позвонил в полицию?

– Я… потому что… – Осекшись, парень переводит взгляд на стеклоочистители и громко хлюпает носом. – Не знаю.

– Что этому человеку от тебя нужно?

– Не знаю, – шепчет Йонас, словно у него заело пластинку.

Габриэль сворачивает с Котбуссерштрассе на Зонненаллее. Моросящий дождь превращает ночь в темный мутный суп, в которым плавают ломтики освещенных участков.

– Послушай, – резко говорит Габриэль. – Этот тип – психопат. Он не просто убил твою мать. Он разделал ее. Он взрезал ей живот снизу доверху и выпустил внутренности. Скорее всего, в этот момент она была еще жива и видела все это. Как ты думаешь, что он сотворит с тобой, когда поймает?

Лицо Йонаса белеет.