Наджин. От войны к свободе в инвалидной коляске

Кроме фактов, мне еще нравятся даты. Например, я знаю, что 19 апреля 1770 года капитан Джеймс Кук открыл Австралию, а 4 сентября 1998 года была основана компания Google. Моя самая нелюбимая дата – 16 марта. Это – черный день в истории курдов. В 1988 году, в последние дни ирано-иракской войны, около двадцати истребителей Саддама, спикировав к самой земле, сбросили на курдов в городе Халабджа – он находится в Северном Ираке – бомбы со смертельной смесью слезоточивых и нервно-паралитических газов. Халабджа была захвачена иранцами, которые объединили усилия с местными курдами, и Саддам хотел наказать их за это. Мы зовем этот день Кровавой пятницей. Тысячи мужчин, женщин и детей были убиты – мы до сегодняшнего дня не знаем точных цифр, но, наверное, около пяти тысяч, – а те, кто остался жив, были обожжены и с трудом могли дышать. После этого младенцы часто рождались с отклонениями в развитии.

Каждый год 16 марта курдский телеканал пускает в эфир скорбные песни о Халабдже и показывает фильмы, которые вводят меня в тоску. Ужасное зрелище – видеть облака белого, черного и желтого дыма, высокими столбами поднимающегося над городом после бомбежки, видеть, как люди бегут с криками, таща за собой или неся на своих плечах детей, а вокруг – груды мертвых тел. После одного фильма, в котором люди говорили, что после газовой атаки пахнет сладкими яблоками, я больше не могу есть яблоки. Я ненавижу этот день, я хотела бы навсегда убрать его из календаря. Саддам был диктатором еще хуже Асада. Но почему-то западные страны поддерживали Саддама годами, даже давали ему оружие.

Иногда кажется, что все вокруг ненавидят курдов. Список наших трагедий бесконечен.

Обычно март – это одновременно и лучшее и худшее время в году для курдов, потому что в это время мы справляем Навруз, это наш общий с персами праздник, который символизирует начало весны. Считается, что именно в Навруз злой Зухак, поедающий мозги детей, был побежден кузнецом Кавой.

В последние дни перед Наврузом наша квартира всегда наполнялась божественными запахами еды. Айи и мои сестры делали долму, заворачивая в виноградные листья начинку из помидоров, цуккини, баклажанов и лука. А еще готовили картошку, начиненную фаршем со специями (кроме одной картофелины, которую мы всегда оставляли пустой – на удачу тому, кому она попадется).

За несколько дней до Навруза мы со всеми нашими соседями украшали балконы разноцветными фонариками и флажками: красными, зелеными белыми и желтыми, как на флаге Курдистана. А в день праздника мы наряжались в национальные платья и отправлялись в путь на микроавтобусе. В этот день я всегда выходила на улицу.

То, что мы празднуем, очень не нравилось режиму, и они выставляли много полиции на улице. Нам разрешалось праздновать только потому, что они знали, как упрямы могут быть курды: если запретить праздник, могли вспыхнуть протесты. Но нам все равно требовалось официальное разрешение, которое достать было трудно. Обычно нам не позволялось проводить праздник на улицах. Вместо этого нам приходилось ехать на нечто вроде пустыря под названием Хак аль-Рми на окраине Алеппо, где армия обычно тренировалась в стрельбе, так что если перевести название дословно, то получится «стрельбище». Место было невзрачное и каменистое, и мы брали с собой много подстилок, на которые усаживались, и устраивали пикник.

Честно говоря, иногда я мечтала о том, чтобы этот праздник запретили, потому что мне очень не нравилось туда ездить. Во-первых, спуститься вниз с пятого этажа для меня было мукой, даже несмотря на помощь родных. Затем, когда мы наконец-то добирались, на пустыре всегда было очень шумно и многолюдно, и еще было очень некомфортно сидеть на твердой земле. И я, конечно, не могла увидеть национальные танцы или людей, поющих наши национальные песни. К тому же нам постоянно нужно было следить за тем, что мы говорим, потому что в толпе были продавцы надувных шариков, мороженого и сладкой ваты, о которых шептались, что они – шпионы Асада. Но мы и так всегда были очень осторожны. Было и хорошее. Вечером разжигали большой костер, вокруг которого люди танцевали, а в темное небо запускали фейерверки.

Затем, через неделю или около того, появлялись новости об арестах организаторов, арестовывали также людей, которые строили сцену для музыкантов и настраивали звуковую аппаратуру. В 2008 году полиция во время Навруза застрелила трех молодых парней, и стали раздаваться призывы запретить праздник. Потом режим объявил, что отныне вместо Навруза будет отмечаться День матери. Видите, какие лукавые эти Асады.