Наедине

— Этого недостаточно, Фим. Пока ты полностью не уверишься в том, что я не Лицедей, он будет вмешиваться, любым способом вселять в тебя сомнения. Мы так далеко не продвинемся. В общем, чтобы раз и навсегда все прояснить, давай… копнем глубже?

— Что ты имеешь в виду? — помешкав, уточняет она.

— Я хочу, чтобы ты попробовала все вспомнить.

Какое-то время Серафима молчит.

— Думаешь, я не пыталась?..

— Нет, послушай, мне сегодня дали контакты одного специалиста по гипнозу…

— Только не гипноз, — вклинивается Серафима, как мне кажется, испуганным тоном.

— Почему?

— Я не хочу! — она заметно повышает голос. — Мне сотню раз это предлагали, но я всегда отказывалась. Я не хочу вспоминать ничего с ним связанного, понятно?

— Нет, — честно отвечаю ей. — Я понимаю только, что для меня это единственный способ обелиться в твоих глазах.

— Да мне без разницы, Миш, ты что, не слышишь? Я буду с тобой вне зависимости от того, Лицедей ты или нет! Это вообще ничего не изменит, тогда зачем заморачиваться?

— Затем, что ты опять, вот прямо сейчас допускаешь саму возможность моего двуличия.

Она снова берет непродолжительную паузу.

— Хорошо…

— Ты все равно будешь об этом думать, Фим. Даже если все у нас будет нормально, во что мне слабо верится, но все-таки…

— Ладно, ладно, ты прав, — нетерпеливо обрывает она меня.

— Так что, попробуем? — дверь кабинета распахивается, являя за собой человека в белом халате.

— Не знаю. Мне нужно подумать.

— Как скажешь. Но мы с этим еще не закончили, — я поднимаюсь навстречу доктору, а в ухо мне уже несутся прерывистые гудки.

Глава 29. ОНА ПРИЧИНЯЕТ МНЕ БОЛЬ

Лицедей

Они вместе выходят из подъезда.

С повышенным вниманием наблюдая за тем, как он тянет до предела вверх молнию на ее черной куртке, а затем ее маленькая ладонь исчезает между его пальцев, я крепко смыкаю челюсть, едва наскребая в себе силы сохранять выдержку. Так рядом и так далеко… Дрожащей рукой отвожу вейп и понемногу заполняю салон терпким паром, причудливо расползающимся по лобовому стеклу.

Она позволяет ему к себе прикасаться.

Нет, я вовсе не так умен, чтобы с поразительной точностью продумывать свои действия на несколько шагов вперед, избегая хаотично разбросанных подводных камней. Понимаю, что совершил непоправимую ошибку, только когда за нее приходится расплачиваться. За каждый из моих промахов в отдельности назначается своя цена, и этот — последний, воистину необратимый — обходится мне слишком дорого. Глупо не признавать очевидного: как бы ни хотелось мне повлиять на изменчивый ход событий, но в этом действии нас уже трое. Я, Принцесса и этот неизвестно откуда явившийся тренер. Для него не было написано роли, но он сумел вклиниться в качестве камео; теперь мне остается лишь ждать, когда один из нас самоустранится по ходу спектакля. Разумеется, это должен быть тот, кому в нашей истории отведена самая маленькая, самая незначительная роль по сравнению с двумя ведущими. Это определенно не ты, моя прекрасная Принцесса. И это не я. Как насчет игры в угадайку, Миха?

— Не смотри на меня так, — разносится по салону сквозь различимые помехи. Опасаясь прослушать что-нибудь важное, я просовываю вейп между зубов и спешно принимаюсь регулировать дерьмовый звук. Прости меня, родная. Клянусь, я никогда не позволял себе заходить так далеко за границы дозволенного, одергивая себя каждый раз, когда желание расширить территорию своего влияния становилось совершенно невыносимым. Мысль о необходимости прослушки пришла в мою чахлую голову сравнительно недавно. Как знать, если бы нормы никому не нужной морали не терзали меня всякий раз, если б я раньше озаботился тем, чтобы день и ночь наблюдать за каждым твоим шагом, ненаглядная, может, и не было бы у нас теперь таких проблем с этим проклятым тренером?

— Фим, — сквозь динамик вновь прорезается его искаженный голос. — Если ты против, лучше скажи сразу. С таким настроем у нас ничего не выйдет.

— Я не против, — даже при неважном качестве записи я чутко улавливаю напряженные нотки в ее голосе.

— Уверена?

— Да, я уверена! — ее плохо скрываемая нервозность передается мне, вонзается под кожу незримыми импульсами.

Просто оставь ее в покое. Разве ты еще не понял, что такая, как она, тебе не по зубам?

— Ты хочешь, чтобы я знала правду, но забываешь, что для этого мне снова нужно будет с головой окунуться в настоящий кошмар. Хотя, — обрывисто смеется, — я все равно не верю в действенность подобных методов, а лишняя прогулка мне точно не помешает.