Наедине

Теперь, когда шок стихийно сменяется осознанием собственной дурости, я хаотично соображаю, где тут можно достать аптечку, не спрашивая об этом Ника, и в конце концов поочередно раскрываю ящички старого буфета. Я в крайнем смятении. Мне нужно быстренько замести все следы, пока сюда в самом деле не явился кто-нибудь из наших… Михаил вновь опускается возле стены и теперь просто наблюдает за тем, как я переворачиваю содержимое ящиков.

— Эй, — внезапно окликает он. — Это из-за того крепыша, да?

Не прерывая своего занятия, бросаю на парня непонимающий взгляд.

— В прошлый раз я видел тебя с мужчиной в футболке с КиШом.[3] — объясняет Михаил. — У вас с ним что-то есть? Это он тебя так зашугал?

Предположение настолько абсурдное, что до меня далеко не сразу доходит, что парень имеет в виду Стевича. Не оборачиваясь, я только в отрицании качаю головой, вновь углубляюсь в изучение очередного шкафчика.

— Тогда в чем проблема? Во мне? Я тебя пугаю?

Все то, что я вытворяю, нельзя назвать допустимым. Это ненормально и здорово отдает сумасшествием, но корень моей проблемы никак не связан с этим случайным попаданцем. Пользуясь тем, что он не видит моего лица, я пытаюсь прислушаться к себе и больше не могу обнаружить негатива к Михаилу. Я совсем его не знаю, и в конечном итоге он может оказаться кем угодно. Но мне нравится его голос. И его улыбка, хоть он больше не улыбается.

Вторично качаю головой. Под моими пальцами оказывается запечатанная упаковка эластичного бинта, которую я цепко хватаю из общей кучи каких-то железяк, непонятно как оказавшихся в этом ящичке. Вместе со своей находкой оборачиваюсь к парню и подхожу к нему ближе. Старательно избегая пересекаться с ним взглядами, я неловко опускаюсь на колени и кладу ладонь на мокрый рукав его испорченной водолазки.

Он накрывает мои пальцы своими:

— Давай сюда, я сам.

Послушно передаю ему бинт. Надорвав упаковку зубами, он убирает мою руку и кое-как стаскивает с себя водолазку, насквозь пропитавшуюся кровью. Я зачем-то цепляюсь за ткань, пытаясь ему помочь, но на деле только мешаю.

Вид на открывшуюся рану — неровный порез под кровавым слоем — заставляет меня судорожно сглотнуть. Михаил косится на мое застывшее в гримасе ужаса лицо, нервно усмехается и бросает вскользь:

— Малоприятное зрелище, правда?

Кривда. Я давлю в себе желание вновь коснуться его ладонью, отвожу взгляд от твердых кубиков оголенного пресса, выдающего в этом парне приверженность к спортивным занятиям в зале. Михаил тем временем небрежно стирает кровь с раны своей водолазкой, совершенно не глядя в мою сторону.

— Помоги, — кратко бросает он, и я послушно помогаю ему потуже затянуть бинт вокруг разрезанного предплечья. Место ранения тотчас обозначается ярким красным пятном на белой марле. Мои ладони, пол, стена под спиной Михаила, — везде имеются характерные следы крови. Все указывает на то, что здесь только что произошло преступление. Господи… Меня начинает мутить.

— Тащи какую-нибудь тряпку, будем все отмывать, — невесело командует Михаил, откидываясь затылком к стене, и вновь силится усмехнуться. — Да не дрожи ты так… С кем не бывает.

— Прости, — вновь глухо шепчу я, машинально касаясь плечом заляпанной стены. Перед глазами пляшут яркие кровавые пятна, и я с новой силой осознаю, что несколько минут назад собственноручно поранила человека ножом, каким-то чудом не причинив серьезного вреда его здоровью. — Боже мой… Я не хотела…

— Я понял. Спасибо, что не убила, — насмешливо говорит он.

— Я не убийца, — зачем-то бормочу я, в ужасе зажмуривая глаза, в уголках которых уже появляется предательская резь.

— Конечно, нет… Просто у тебя весьма занимательные методы борьбы с подкатами. Признайся, ты вдохновлялась байками про русскую рулетку? — я обхватываю колени перепачканными в красном ладонями и низко опускаю голову, отказываясь верить, что все это происходит в реальности. — Эй, только не вздумай теперь реветь, ладно? Хватит с меня на сегодня девичьих истерик.

Где-то совсем близко слышится стандартный айфоновский звонок. Слезы застилают мне весь обзор, но со слухом проблем нет, и я слышу, как Михаил здоровой рукой возится в карманах, отыскивая аппарат, а затем отрывисто произносит в динамик:

— Да, Катюш. Я тут… недалеко, скоро приду. У тебя там все нормально? Угу… Давай, старайся не попасть в неприятности, пока меня нет.

Он замолкает, телефон с глухим стуком ложится на пол рядом с его бедром, и я понимаю, что на этом разговор с неведомой Катюшей завершен. Мои плечи все еще подрагивают. Необходимость что-то говорить, избегая гнетущей тишины, пугает не меньше ответственности за сделанное.

А если бы я попала?..

А если бы он оказался недостаточно ловок, и не сумел вовремя увернуться?..

Михаил вдруг начинает тихо смеяться.