Наедине

— Спокойной ночи, — вклинивается он в мои мысли, и я окончательно понимаю, что не смогу озвучить их для него. Во всяком случае, на расстоянии.

— Утра, — поправляю тихо, еще ближе подтянув колени к груди, почти съежившись в этой позе. Зябко обнимаю себя за плечо одной рукой, другой по-прежнему держа телефон возле уха.

— Утра, — эхом повторяет он за мной.

Из трубки уже долгое время летят противные короткие гудки, прежде чем я сбрасываю завершившийся звонок, сгребаю свое тело с пола и наконец-то бреду в ванную.

… До меня доносится едва различимый шум, какая-то подозрительная возня на лестничной клетке за моей дверью. Что-то скребется, издавая звук, похожий на скрежет звериных когтей по неподатливому металлу. Сердце мое стремительно летит вниз, в то время как я неслышно, мягко переступая с пятки на носок, иду на кухню и уже отточенным движением обхватываю пальцами рукоять кухонного ножа. Средних размеров и не слишком острого, но это единственное доступное мне оружие для самообороны. Замираю в дверном проеме, чутко обращаясь в слух. Подозрительный звук повторяется, но кажется теперь приглушенным, словно кто-то по ту сторону двери пытается замаскировать свои попытки проникнуть внутрь. Сюда. Я бесшумно выдыхаю, крепче сжимаю пальцы и делаю несколько коротких шагов вперед. Останавливаюсь в считанных сантиметрах от входной двери. Страх накатывает холодными волнами, но вопреки ожиданиям не сшибает с ног, хотя и препятствует адекватной оценке происходящему, толкает на необдуманные действия.

Знакомое чувство.

Я выключаюсь, тело словно переходит в автоматический режим и существует отдельно от капитулировавшего мозга.

На цыпочках приближаюсь вплотную к двери, стискиваю пальцы до белых костяшек и на время перестаю дышать, опасаясь спугнуть посторонний звук даже неощутимым шумом. Внезапно за дверью что-то громко стучит, я в панике хватаюсь за ручку, хотя уже слышу быстрые шаги вниз по лестнице, означающие, что мой нежданный гость с какой-то стати передумал попадать внутрь и поспешил ретироваться. Наверняка его что-то спугнуло.

Я подпираю спиной нетронутую дверь, жмурюсь, пытаюсь выровнять дыхание. Со лба стекает тонкая струйка холодного пота. Автоматический режим, вызванный стрессовой ситуацией и желанием во что бы то ни стало себя защитить, плавно сменяется осознанием, и в ту же секунду нож с громким стуком падает на пол к моим ногам.

Не знаю, сколько времени я простояла в одном положении, убеждая себя, что мне не грозит никакая опасность. В конце концов мне начинает казаться, что звуки снаружи вполне могли быть плодом моего воображения, своеобразным отзывом на стресс после вечернего разговора с Михой, во время которого мне пришлось в очередной раз с головой окунуться в свои повторяющиеся кошмары. Я даже испытываю что-то очень похожее на злость, презрение к тому, с какой скоростью страх захватывает каждый закоулок моего разума. Повторяю себе, что я ни в коем случае не сошла с ума, уже понимая, что должна взять себя в руки и дать решающий бой сомнениям, проверить наверняка. Не знаю, что ждет меня снаружи, я вовсе не из храбрецов, безумству которых поют славу. Я трусиха, и сейчас мне действительно очень страшно. Но перманентное существование между зыбким сном и фантазиями куда страшнее жуткого, но быстрого окончания, после которого все разом оборвется и уже не будет иметь никакого значения.

Больше никогда не будет кошмаров.

Порывисто хватаюсь за дверную ручку, гоню прочь страх и отпираю все свои надежные замки, толкаю на себя дверь…

Чувствую, как мое тело цепенеет.

В нос ударяет резкий сладковатый запах свежих цветов.

До боли прикусываю нижнюю губу, все еще отказываясь верить собственным вытаращенным глазам и обострившимся ощущениям, но это не помогает мне развеять мираж, который слишком реален. Быть может, реальнее меня самой и моего паразитического существования вне дневного света.

На темном резиновом коврике под моей дверью стоит роскошная плетеная корзина, заполненная бессчетным количеством крупных роз с лепестками цвета запекшейся крови.

Меня мутит. Интуитивно отступаю назад, хватаясь ладонью о крепкий дверной косяк, непроизвольно слизываю струйку крови из образовавшейся на губе трещины и плавно съезжаю вниз на холодный пол. Мои колени почти задевают край благоухающей корзины, слезы застилают глаза, так, что границы нежных лепестков сливаются в одно сплошное красное пятно. Там, где еще недавно я видела красивые цветы, теперь виднеется лишь след от безобразной кровавой раны.

Глубокое сквозное ранение, которому никогда не суждено затянуться.

Что-то разом ударяет мне в голову.

С тонким вскриком я цепляю край тяжеленной корзины обеими ладонями и тащу ее внутрь квартиры, не желая, чтобы кто-то еще случайно увидел то же самое, что и я.

Вечер выпускного