Наездница. Сожженная тобой

У меня закружилась голова, пришлось опереться на плечо тренера, чтобы остаться на ногах. Корсет сдавил ребра, кости в ужасе затрещали. А высокий воротничок дорогущего платья уткнулся в подбородок, мешая дышать.

- Мой отец никогда не одобрит этого... - я с трудом узнала собственный голос.

Адам вскочил на ноги и крепко взял меня за плечи. Словно желая изгнать этим прикосновением мою нерешительность.

- Одобрит, если я покажу, что достоин руки его дочери!

- Но как?..

- Я выиграю эти скачки. И любые другие, какие потребуются. Обзаведусь состоянием и стану самым знаменитым жокеем во всей Британии!

Паника, охватившая меня, постепенно отступала. Я смотрела на Брукса, и план, поначалу показавшийся мне безумным, обретал все более четкие очертания в моей голове.

Граф О'Коннор ни за что не позволил бы мне выйти замуж за безвестного слугу и простолюдина... Но ведь Брукс больше не слуга. Теперь он преуспевающий жокей. Приз, полученный им за победу в предыдущих скачках, составил пару тысячи гиней, а на кону «Эпсонского Дерби» стоит вдвое больше. Такой суммы вполне достаточно, чтобы купить небольшой домик в центре Лондона.

А вместе с деньгами, как известно, приходит и уважение сильных мира сего... Стоит имени Адама утвердиться в перечне фаворитов забегов, бывший берейтор станет интересен влиятельным людям. Он ездит на лошадях самой королевы - вдруг она дарует ему титул за заслуги перед короной?..

Все это мигом пронеслось в моей голове. Да, затея была смелой... Но если кому и под силу воплотить ее в жизнь, то только Бруксу.

- Мне нужно идти, - я потерлась о щеку Адама и попыталась отстраниться. - Леди Алисия, наверное, уже бьет тревогу.

- А что насчет леди Марс? Она станет моей?

«Она давно уже твоя. С тех пор, как ты опустился коленями в грязь, чтобы завязать шнуровку на её сапоге...»

Но вслух я сказала другое.

- Сначала докажи, что достоин ее руки, конюх, - оттолкнула его, смерила высокомерным взглядом с ног до головы... Потом не удержалась и прыснула со смеху.

Адам тоже расхохотался, сгреб меня за талию и приподнял, закружил по комнате. Подол бархатного платья приподнялся, распустился алым цветком вокруг нас.

- А как же поцелуй на удачу?!

- Будет! - я наклонилась к запрокинутому лицу, нащупала губами губы... И позволила розовому облаку счастья и надежды поглотить себя. Концентрированный коктейль из внезапно сбывшейся мечты ударил в голову, затуманил разум.

Минуту спустя я выскользнула в коридор конюшни., почти бегом преодолела его и оказалась на свежем воздухе. Реальность плыла перед глазами, окружающее — звуки, люди и животные — ушли на задний план, уступая место лучезарной картинке будущего. Сердце билось в груди, как отчаянное, но я все-таки расслышала окликающие меня голоса.

- Марс! Ма-а-арс! Вот ты где! - Алисия бросилась ко мне из ниоткуда. За ней спешил Майкл.

- Куда вы запропастились, мисс О'Коннор? Постойте... Вы плакали?

- Не беспокоитесь, мистер Холл, - я вымученно улыбнулась встревоженному американцу. - На днях скончалась моя любимая лошадь, и я... немного взгрустнула об этом.

- Да, зря мы пришли сюда... - пробормотала подруга, буравя меня требовательным взглядом. Она уже пожалела о том, что потеряла голову в компании общительного журналиста и позволила мне ненадолго скрыться из виду. - Все! Больше я тебя никуда не пущу!

Она крепко взяла меня под локоть, отвернувшись от Майкла Холла. Разговоры-разговорами, но благородная миссия - спасение семьи от неминуемого позора в лице Марс— требовала ее беспрестанного внимания.

А дальше — как во сне. Оживленный гомон собравшейся у ипподрома толпы, выкрики букмекеров и зазывал, взрывы хлопушек и лошадиное ржание. Клифф, безуспешно пытающийся пробиться ко мне через десятки людских тел. Отец, показавший наши места в элитной ложе. Погрустневшая Алисия, вынужденная расстаться с новым знакомым и теперь донимающая меня расспросами и подозрениями... Черные цилиндры джентльменов и вычурные шляпки благородных дам. Веера, зонтики, бинокли, перчатки... Возбуждение, нетерпение, радость.

Шеренга из пятнадцати всадников, выстроившихся у старта. С трудом нахожу в мелькания фигур и цветов бело-красную форму официального жениха и черную — неофициального. Громкий свисток, и шеренга срывается с места, пролетает мимо ложи упорядоченным роем. Скрывается за холмом, лежащим по центру трассы, и возвращается обратно уже распавшаяся на отдельные пятна.

Дерн, минуту назад казавшийся идеально ровной лентой, лохматится, взрывается под яростными ударами десятка коней. Крики зрителей нарастают подобно сошедшей с гор лавине. Каждый раз, когда жокеи скрываются из виду, она останавливается и немного затихает, но стоит им появиться снова — срывается с цепи, раскатывается по Эпсону оглушающей бурей тысяч людских голосов.