Награда для Белоснежки

Они проехали в ворота; наклонившись вперед, чтобы потрепать Асти по шее, Эмма наблюдала, как Кейн запирает их на засов.

Она с жадным вниманием рассматривала его мускулы под рубашкой, отметила проворность, с которой он закрывал ворота, изумилась изящной мужской грации, восхитительному сплаву мощи, силы и удивительной уравновешенности.

Он взглянул на Эмму и перехватил ее жадный взгляд. Смутившись, она отвернулась, но успела заметить вспыхнувший огонь в его глазах.

Не понимая почему, она вдруг выпалила:

— А кому принадлежит Асти?

— Мне, — коротко ответил он. — Одна школьница занималась с нею, но сейчас она на каникулах в Новой Каледонии.

Эмма кивнула, гадая, для кого была куплена эта кобыла. Для его невесты?

— У школьницы хорошие руки, — сказала она. — У Асти шелковые губы: видно, девочка очень умело обращалась с удилами.

— Да, — сказал Кейн и пустил жеребца в легкий галоп.

Эмма последовала за ним. Она прижалась головой к шее Асти, все ее существо было вовлечено в топот копыт по мокрой земле, в запах примятой травы.

Веселье забурлило в ней и зажгло огнем кровь. Несколько раз она быстро оборачивалась посмотреть, что делает Лаки, но щенок еще ни разу не отклонился от заданной ему позиции.

Около кустарника Эмма пустила лошадь в галоп, придерживая ее в этом ритме, вскинула голову, стараясь из-за забора разглядеть дальнейшее направление. Лаки догнал их, язык у него вывалился, бока раздувались, его радость была ощутима почти физически. Наклонившись, Кейн толкнул ворота, и они выехали на дорогу, обсаженную по обеим сторонам кустами.

Наконец они достигли дна ущелья, остановились у ручья и спешились, давая возможность лошадям напиться свежей воды. Лаки прыгнул к ручью, потом начал выслеживать какой-то очень интересный запах, опустив нос вниз между темными стволами деревьев.

— Ко мне! — приказала Эмма.

Он подчинился с неохотой. Нахмурившись, она сказала:

— Думаю, здесь могут водиться киви. Собаки любят киви.

Кейн что-то промямлил на выдохе, она была рада, что не расслышала его слов, и поспешно добавила:

— Я буду держать его на поводке.

— Я могу повести его сам. — Его голос был холодным и отчужденным.

Эмма с напряжением возразила:

— Ваша лошадь, может, и не будет ничего иметь против, но, я думаю, Лаки это не понравится.

— Ну ладно!

Пока она пристегивала поводок, Кейн подхлестнул обеих лошадей, и они вместе стали взбираться по другой стороне ущелья под старыми деревьями, почти полностью увитыми лианами и орхидеями.

— Я должна была предположить, что здесь есть киви, — сказала Эмма после нескольких напряженных минут молчания.

— Я знал. — Его голос был резкий, отрывисто-грубый. — Я не подумал об этом.

Неужели он взял за правило все контролировать в своей жизни и даже такая мелочь, как эта, могла вывести его из себя? Она посмотрела в сторону Кейна. Его ноги в сапогах касались земли бесшумно, и походка напоминала передвижение пантеры. Он переставлял свои ноги так легко и неутомимо, что Эмме и Лаки пришлось ускорить шаг, чтобы догнать его.

Возможно, она уже становилась одержимой. Что ж, устало подумала Эмма, почти наверняка она не первая женщина, которая теряет от Кейна Тэлбота голову.

И не последняя.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Опять они возвращались домой в молчании. Они молчали даже тогда, когда спешились и отпустили лошадей, перебросившись лишь несколькими необходимыми словами. Похоже, даже Лаки что-то заподозрил: пес был настороже и держался поближе к Эмме.

— Спасибо за прогулку. Все было чудесно! — Банальные слова, произнесенные натянутым голосом. Но что еще она могла сказать?

Взглянув на часы, Кейн предложил:

— Мне нужно через пять минут позвонить. После этого мы поупражняемся с Лаки.

— Вы не сочтете меня невежливой, если я не пойду с вами, а подожду около пруда? Я чувствую, что вся пропиталась запахом конского пота.

— Хорошо, — ответил он равнодушно. — Я вернусь через пятнадцать минут.

У пруда стояла скамейка под живописным вязом. Его пока еще голые ветви, опушенные блестящей позолотой, предвещали появление сливочно-желтых листьев.

Не глядя вслед Кейну, удалявшемуся от нее по дороге, Эмма села, поглаживая Лаки, который прижался к ее коленям. Через минуту пес отошел, напился воды, вернулся обратно и растянулся у ее ног. Солнечный свет, проникающий сквозь листву, брызнул на обращенное кверху лицо Эммы. Она старалась ни о чем не думать, но образ Кейна не покидал ее. Закрыв глаза, она вспоминала его грациозные движения, когда он поднимал седло на спину лошади, его горделиво вскинутую голову, угловатые и волевые черты лица. И еще его ослепительную улыбку, властную и неотразимую.

— Эмма!

Вздрогнув от неожиданности, она широко распахнула глаза. Он подошел так тихо, что она не услышала. Даже Лаки не шевельнулся. Она ухватилась за протянутую Кейном руку. Он помог ей встать, но, когда Эмма подумала, что он сейчас отпустит ее, Кейн лишь крепче прижал ее к себе.

— Я боролся с этим соблазном с тех пор, когда впервые увидел тебя, — сказал он глубоким напряженным голосом и затем поцеловал ее словно в пику своему здравому смыслу.