Награда для Регьярда

А он возмужал ‒ вдруг пришла на ум нелепая мысль. Мальчик, обреченный вечно быть на вторых ролях после брата, превратился в доброго воина.

‒ Что здесь творится? ‒ приблизившись, Унбар осмотрел воинов, окружавших меня на поляне. ‒ Годар, какого черта вы творите?!

‒ Предлагаем помощь заблудившейся селянке, ‒ невозмутимо ответил мерзавец, не забыв пригвоздить меня взглядом.

‒ Это прав…

Унбар выглядел ошарашенно. Узнал ‒ пришла в голову мысль. Теперь придется все объяснять, а я сама от страха слабо понимала, что происходит вокруг меня. Юноша медленно двинулся ко мне, от чего Годар напрягся и занервничал.

‒ Мой господин, ‒ процедил он, ‒ пусть эта дурочка идет своей дорогой. Заблудилась. Видимо, блаженная ‒ несет всякую чушь.

‒ Ты кто? ‒ совсем не слушая своего подопечного, Унбар обратился ко мне.

Ну и ну! Унбар теперь командует воинами моего отца.

Мог ли он помыслить об этом, когда маленьким смотрел на своего брата во время тренировок. Я его мало знала, мы общались совсем немного, брат Илвара был немногословным, добрым и честным юношей. Когда-то.

Могла ли я ошибаться, как ошиблась в его брате. Почему-то казалось, что нет.

‒ Г-господин! ‒ опомнилась я от размышлений и поклонилась на всякий случай. ‒ Моя наставница… передала лекарства для людей в лагере. Прошу, позвольте помочь людям!

‒ Кто ты? ‒ повторил вопрос Унбар.

‒ Я… Силар! Ученица местной лекарки-шаманки! ‒ в страхе я несла полную околесицу, не замечая, что ложь моя звучит совершенно неправдоподобно.

То, что Тенхай была шаманкой, было лишь моей догадкой, рождённой в терпком мареве трав и многих часах, проведенных над чадящим котлом, а еще из-за её песен, что так сильно проникали в душу. Но кем она была на самом деле, я не знала. А теперь и спросить не могла. Тенхай растаяла, как прошлогодний снег, оставив о себе больше вопросов, чем ответов. Не имею права убегать ‒ на мне обреченные больные, единственной надеждой которых по странной прихоти судьбы стала ‒ я. Пусть понадобится вся сила богов, но отступиться нельзя, возможности проникнуть в лагерь может уже не быть.

‒ Ты можешь войти в деревню, ‒ с подозрением глядя на меня, произнес Унбар, ‒ но… опусти пониже капюшон.

А потом еще добавил, не отводя от меня глаз:

‒ К твоему же благу.

‒ Спасибо, господин! ‒ я низко поклонилась и сделала, как он сказал. Воины, которые были вместе с Годаром, смотрели на меня с опаской, чего не скажешь про их вожака. Недобрый этот Годар ‒ злой, тщеславный и завистливый, считающий, что именно он должен был быть здесь господином, а не сопливый Унбар.

Откуда я знаю это?

Посмотрела ещё раз на застывшего ледяной глыбой воина и поежилась. Покоя мне от него не будет в лагере, это уж точно. Годар не из тех, кто просто так отступиться от своих желаний. В нем страха не было, только жажда ‒ забрать себе всё.

В лагере было тихо. Люди в такую жару предпочитали прятаться в своих убежищах. По правде говоря, я не знала куда и к кому идти или обращаться. Раньше со мной была Тенхай, которая всегда говорила, что делать. Да и греха не тая, я всегда выполняла то, что говорили другие: Гила знала, как лучше, не переставая об этом повторять, отец держал мою судьбу в руках, подобно ярморочной безделушке. Даже мысли не возникало подумать над тем, что лучше для меня.

Илвар, в свое время, был избран тёткой, которая неустанно повторяла, что нет отважнее и благороднее молодого воина, чем он, и как было бы великолепно, если бы сей мечник стал моим мужем. Я влюбилась не в самого Илвара, а в образ, созданный восторженными россказнями Гилы. И только когда впервые осознала приближение гибели, волочась в полоном караване, стала задумываться о собственных желаниях. И как так вышло, что самыми сокровенными оказались мечты о смерти?

Нея всегда говорила, если чего-то сильно захотеть, обязательно это получишь. Выходит, больше, чем любовь Илвара, я желала гибели, которую почти получила.

‒ Кто же ты? ‒ прошептал сквозь запекшиеся губы старик, умиравший в своей полуразваленной лачуге среди, лежавших вповалку в грудах грязного тряпья, сородичей.

Уже третий раз за день меня спрашивают об этом. Знала ли ответ на этот вопрос я сама?

‒ Моё имя не имеет значения, ‒ единственный ответ, который нашелся для него.

Мне всегда казалось, что я знаю, кем являюсь на самом деле. Но вот случилась эта страшная резня, плен и страх перед неизвестностью. Все стало разом не важно, предыдущая жизнь показалась унылой и однобокой. Воин, ставший моим спасителем, был слишком таинственным… скрытным. Раскрыв свои намерения и чувства, он оставил между нами острую грань недосказанности, которая рассекла связывающую нас нить. Любила ли я Регьярда? В тот момент страшно было признаться самой себе в привязанности к этому человеку. Владетель не походил ни на кого из тех мужчин, которых я знала, но и знала я совсем немногих.