Награда для Регьярда

Дракон стал огромной сушей, что теперь лежала посреди воды, а сама вода перестала быть бесконечной. Кровавые борозды на теле дракона очистились и стали реками, колотые раны озерами. Так появилась земля. Но и Саток был сильно изранен, умер на руках любимой Мулун. Небо, увидев смерть сына, забрало его к себе вечным светочем, так стал Саток солнцем, что светило и грело днём. Мулун ‒ любимая жена Сатока и дочь Бескрайней Воды ‒ не выдержала смерти возлюбленного и бросилась грудью на один из когтей мертвого дракона, оросив своей кровью новорожденную землю. От этого тело дракона покрылось зеленой травой и деревьями. Вода, завидев смерть своей дочери, вознесло её над собой, чтоб она освещала непроглядную тьму ночи.

Так Саток и Мулун стали светилами, играясь в прятки, сменяя собой день и ночь, создавая круговорот природы, от чего все цветет и угасает. Но неизменно в этом круговороте есть жизни и есть смерть ‒ пока Саток ищет возлюбленную Мулун.

‒ Гримхайл ‒ хребет дракона, что разделил сушу пополам. А когти дракону срубил Саток перед смертью. Так они и остались стоять между этим миром и миром духов ‒ на страже добра и зла, света и тьмы, любви и ненависти. Но только тебе решать, каким будет твой путь.

Теперь голос Тенхай звучал совсем рядом. Она в другой одежде ‒ красивая, расшитая цветными нитками льняное платье, в косы вплетены кольца, и сама Тенхай ‒ будто молодая и старая одновременно.

‒ Я пришла на землю одной из первых и одной из первых дала жизнь человеческому роду. Вместе со мной были мои братья ‒ Каменный Змей и Великий Сокол. Мы ‒ дети Сатока и Мулун, которым не нашлось места ни на небе, ни в воде. Мы первые люди этой земли, но то ‒ совсем другая история. Со временем на землю стали приходить и другие люди из-за большой воды. Наших потомков вытеснили к самым горам Гримхайла. Но пока сильна вера в нас, и память о нас живет в наших детях, Гримхайл будет стоять и его сокровища будут не тронуты чужаками. А мы будем оберегать мир живых с вершин Когтей, наблюдать и хранить равновесие.

Голова шла кругом от всего, что происходило со мной. Проснувшаяся память предков, казалось, не умещается в голове, норовит выплеснуться наружу, проломив виски. Сердце билось в груди, как беспокойное бито бьёт в тугую кожу шаманского бубна. Шепот горных трав льётся в уши, рассказывая свою бесконечную истории рождения и смерти.

‒ Ты тоже моя дочь, хоть и с примесью чужеродной крови. Но именно в этом и есть твоя ценность и сила. Ты можешь объединить людей и положить конец войнам.

‒ Но как… как мне объединить людей? Я не умею даже пользоваться полученной силой, как следует.

‒ Выбор за тобой! ‒ лицо Тенхай стало жестоким. ‒ Только смотри…

Я подняла глаза в небо, куда указывала наставница и увидела над собою сокола, он летел стремительно и вольно, пока чёрные руки из багровых всполохов зари не изловили его и не отрезали крылья.

‒ Что это?

‒ Это падет Гримхайл.

‒ Но ведь Регьярд самый сильный владетель! ‒ мне даже верить не хотелось в то, что кто-то одержит верх над владетелем.

‒ Конечно! ‒ закивала Тенхай, но на лице её не было веры. ‒ Каждый сокол летает до тех пор, пока его несут крылья.

Что она такое говорит? Какие крылья?!

«Нет, Вилия, это не глупость. Но для меня, даже знай я, что ты выжила, жить без тебя невыносимо. Да, я такой! Но ты ‒ моя! Тогда в ущелье я выбрал тебя вопреки необходимости. Но ты стала моим предназначением. Наваждением. И покаянием. Ты единственная, кто среди плененных в тот момент была уже мертва.»

Какие сильные слова тогда он говорил… А ведь я и есть его крылья…

Тогда почему он ушел?

‒ Потому что, его испытание в этом.

И я увидела, как женщина ‒ прекрасная, словно первый зимний снег ‒ льет владетелю вино в знак примирения. И губы его вкушают яд соблазна из золотого кубка. И отравительница шепчет ему запретные слова, окручивает, околдовывает вечным сном. Весь ужас видения заключался в том… что я узнала эту змею.

Регьярд

Она была действительно хороша собой. Вся в белом ‒ расшитый золотом плащ с меховым подбоем, оно и понятно ‒ ночи здесь дружелюбием не отличаются, но нарядиться на поле боя, как на свадьбу? И ведь знает, что хороша собой и белый цвет идет ей очень ‒ скрывает червоточину, оттеняет синие глаза, делает их ярче.

Смелая. Раз не побоялась явиться в лагерь среди ночи. Прекрасная белая женщина ‒ истинная дочь Севера.

‒ Приветствую тебя, могущественный владетель, неприступного Гримхайла! ‒ она была вежлива, как истинная правительница Смежных земель, но головы не склонила перед неотесанным горцем. Глаза же её оставались холодными, как лёд. Не тот лёд, что обжигал синим пламенем из глаз Вилии, а тот, что замораживал не только тело, но и душу.

‒ Чем обязаны мы, простые жители Гримхайла, столь невероятной чести твоего посещения, правительница, ‒ склонился и поцеловал белую холеную руку красавицы, унизанную перстнями с драгоценными камнями ‒ такими же синими и холодными как её глаза.