Найденная рукопись, повествующая о домовых, потерявших свой дом

Тучка не слышал неистовый рёв ослабевающего духа, чувствующего, как рушится его чёрное колдовство.

– У-о-о-о-о-у!

Ещё пара секунд и крепко сжимаемый в кулаке жёлудь храбрый домовёнок поместил в ямку и быстро закопал.

– Почему ничего не происходит! – сквозь леденящий вой закричал Тучка.

– Пожалуйста!

Слёзы выступили на его глазах и закапали на землю. Ему показалось, что прошёл час, может два, не меньше, прежде чем всё стихло.

Тучка открыл глаза. Мертвенная чернота исчезла. Вокруг была обширная поляна, далеко по периметру ограждённая живыми деревьями, а на том месте, где был посажен жёлудь – пробивались первые побеги дуба.

Животворящие слёзы всё ещё стояли в глазах у маленького Туча, поэтому он не смог сразу увидеть своего папу, бегущего к нему, а за ним и всех остальных: Бурчуна, Толсторука, Бородача и Капитана Грома. Он не видел, как они улыбались и махали руками, не видел, что одежда их ещё больше изорвалась, да и свежих порезов добавилось. Но он слышал, как позвал его папа:

– Сынок!

Тучка завертел головой.

– Мы тут, ха-ха! – смеялся Бородач, тряся бородой.

– Получилось! – грохотал Капитан, подпрыгивая в рубке, будто он сбросил десятки лет и не был Капитаном Громом, а только начинающим матросом, пустившимся в своё первое путешествие.

– Тучка! – кричал Ясень. Он подбежал к спасителю – своему сыну – и крепко-накрепко обнял его.

– Пап! – кинулся расцарапанный Тучка на шею к своему папе.

Второе появление человека

Пока отряд домовых продирался сквозь околдованный лес, прокладывая путь к подножью высоких гор, Иголка вместе с Крошем сидели на утёсе. Они смотрели на океан, потемневший от разыгрывающегося ненастья. Авангард непогоды, наливающимися тучами располагался уже глубоко внутри Зелёного края, а над потяжелевшими водами же свинцом навис грозовой фронт.

Низкий, чёрный занавес отражался в океане, насыщая его безысходной мрачностью; белые барашки усиливающихся волн были словно гонцами скорой бури, в торопливости разбивающимися о скалы утёса. Шум ветра, рвавший одежду на домовятах, иногда становился тише, а трескучий грохот сухого разряда вспышкой выхватывал встревоженные лица двух маленьких домовых.

Иголка и Кроша были одеты тепло, родители вообще не хотели выпускать их из города, но Иголка так рвалась погулять, что мама её в итоге сдалась, но наказала ни в коем случае не ходить на утёс. Нельзя было сказать, что Иголка была столь непослушна и наперекор указанию родителей пошла именно туда, нет. Только ноги её, каким она дала волю, сами вынесли её к запретному месту, она же не противилась, мыслями витая где-то далеко отсюда. Даже склочный ветер не прерывал её размышлений, хотя она, как и Кроша, изрядно озябла, но не обращала на это внимания.

Взгляд Иголки и Кроши были направлены в то сторону, где преодолевая опасности шёл отряд домовых и сбежавший от неё Туч.

– Иголка, – тонко позвал Кроша, но Иголка не услышала его, так силён был ветер. По щекам у неё стекали слёзы. Кроша повернулся к своему другу (именно другом теперь стали для него и Иголка и Тучка), заметил их.

– Иголка, ну не плачь, пожалуйста, всё… всё хорошо будет, мне так мама говорит, а я ей верю – она всегда только правду говорит, – проявив похвальное мужество, попытался успокоить расстроенного друга Кроша. Он придвинулся к вздрагивающей Иголке и робко, по-детски обнял её.

– П-прости, не могу, – отозвалась она, – они там, Тучка там! Ушёл, оставил письмо, а мы здесь. Я бы тоже может быть хотела пойти, почему он ушёл? А теперь мы просто сидим и ничего сделать не можем. Как лягушата на болоте, разве что… разве что не квакаем!

– Но, но там очень опасно! Там взрослым надо быть на стороже, не то что нам!

– Опасно! Но Тучка он… он такой непутёвый! За ним глаз да глаз нужен, я бы могла… ой!

Из-за особо громкого взрыва грома, домовята вздрогнули и теснее прижались друг к другу. Они сидели спиной к океану и не могли знать, что вслед за разрядом на самом краю утёса появился человек. Проявив чудеса акробатики, он сумел сохранить равновесие и не свалиться вниз.

Человек этот за воем ветра, усилившимся с его появлением, не мог расслышать, о чём говорят странные существа, сидевшие на камне впереди него. Он даже не сразу их рассмотрел, за стеной дождя вдруг хлынувшего с такой силой, что казалось, будто он куда-то опаздывает и торопится успеть.

По правде сказать, он вообще далеко не сразу понял, что оказался где-то непонятно где. Он думал, что всё это сон. Скверный, дождливый и холодный, но сон. Ведь пять минут назад он, придя с рабочей смены, лёг в постель, укутался одеялом и уснул так быстро, что голова его ещё не коснулась подушки, как крепкий сон, какой очень часто бывает у детей, но крайне редко у взрослых, овладел им.

– Чёрт знает что! – выругался человек и громко чихнул.