Найдите Лейлу

Он вытягивает губы в трубочку и шлет мне воздушные поцелуйчики. И отскакивает в сторону, чтобы я не успела его пнуть.

Кристи визжит:

— Боже, как я тебя ненавижу! Просто не выношу! Отвратный мальчишка!

Мы вдвоем оборачиваемся к ней, но она уже кривляется в телефоне.

— Значит, если сдадим бланки завтра, то после уроков сможем начать снимать. — Я пытаюсь привлечь ее внимание.

— Пожалуй, мне стоит давать комментарии в кадре. — Она пересматривает свое видео.

— Что? Почему это?

— Я очень хорошая актриса. Я могла бы добавить эмоций, понимаешь? — Она слегка растягивает слово «эмоций».

— Возможно, но ты же в теме вообще не разбираешься.

Наконец она выключает телефон и прячет в карман:

— Допустим, но ты же можешь снять и написать текст презентации, а я буду, типа, актриса. А потом отредактирую это на компьютере, и получится действительно круто.

— То есть я, типа, оператор? Я делаю всю работу, а тебе достается самое интересное?

— Но это же прикольно описывать!

Я выразительно закатываю глаза. Мы переходим дорогу молча.

— Редактировать — тоже непросто. И это придется делать мне, потому что у тебя даже нет компьютера, — говорит Кристи, словно это она жертва.

Я чувствую, как у меня пылают щеки.

— Я могу сделать все на школьном компьютере. А ты можешь сама делать свой собственный дурацкий проект. Не понимаю, почему в наших проектах я всегда выполняю самую отстойную работу, а ты рисуешь обложки или выступаешь с докладом. Вообще нечестно.

— Лейла, Лейла, Лейла. Я хочу пончик. Купи мне пончик.

Энди похлопывает меня своей липкой ручонкой и показывает пальцем на кондитерскую.

— Энди, отстань.

— Отлично, тогда я сама сделаю этот проект. Раз ты так склочничаешь из-за этого. А ты иди работай за паршивым школьным компьютером, — отвечает Кристи.

— Отлично. Можешь попытаться расшифровать, что означают все эти закорючки в учебнике. Это, кстати, называется «слова».

— Фу. Понятно, почему моя мама тебя жалеет. Вот. — Она вытаскивает из кармана два доллара и протягивает их Энди. — Вот тебе на пончик. Я ведь знаю, что ты… Проехали.

Энди так рад, что убегает, даже не сказав спасибо. Он еще слишком маленький, чтобы почувствовать себя униженным.

Кажется, что глаза у меня жжет огнем, а лицо раскаленное, как металл.

Мне приходит в голову миллион ужасных слов. Я вспоминаю все ругательства, которые когда-нибудь слышала, я хочу сказать ей, что ее никто терпеть не может, потому что она самовлюбленная стерва, и что у рыжих нет души.

Но ничего не говорю.

Я быстро иду к воротам. Не могу находиться с ней рядом, слышать ее голос. И все же слышу, когда она начинает смеяться:

— Джейн Чейз только что написала о тебе в твиттере. Я, наверное, ей отвечу.

Я быстро ухожу, пока не сказала чего-нибудь, что нельзя взять назад. Такое уже бывало.

Она вернется.

Забираясь в окно, я слышу, как по дому ходит мама. Поворачивать поздно — она знает, что я пришла.

Мама стоит между кухней и гостиной, прямо у края ковра.

В одной руке у нее большой черный мусорный мешок, в другой — сигарета. Одежда висит на ней, словно она ее просто набросила. Глаза запали. Похоже, она сегодня покрасилась, — волосы безумно рыжего цвета, как у клоуна или мультяшного персонажа. Черт. Все признаки налицо. Надеюсь, Энди зависнет в кондитерской надолго.

— Ты только посмотри на это.

Я молчу.

Она поднимает с пола целую гору хлама: стеклянную банку с заплесневевшим соусом для спагетти, стекающим по стенке. Серые носки. Мокрую газету. Куриные кости.

— Невероятно. Я работаю целый день, и вот что я вижу, когда прихожу домой? Как мне, по-твоему, готовить ужин? Я не могу так жить.

Ты не готовила ужин много месяцев.

Я молчу.

Она находит банан, в который я вляпалась пару дней назад, весь черный, в туче мошек.

— Ты что, не видишь это? Ты что, не в курсе, что надо убирать?

Ее голос звучит все выше и громче. Я надеюсь, что она быстро перебесится и успокоится. Мне обязательно нужно быть завтра в школе.

— Ну? И чего ты стоишь? Бери пакет.

Я подхожу к огромной коробке с огромными пакетами и отрываю один от рулона. Опускаюсь на пол и вслепую бросаю в пакет все, что попадется под руку. Когда он наполняется, отпихиваю в сторону и открываю новый.

— Не бросай это здесь! Вынеси на помойку!

Я знаю, что лучше не сопротивляться. Проталкиваю мешок в окно и вылезаю следом. Волоку его к мусорному баку у ворот и жду сколько могу, надеясь перехватить Энди и предупредить его. Но его все нет и нет, и я бегом возвращаюсь.

— Какого черта ты там застряла?

Она сидит на диване, перебирая банки из-под содовой, коробки из-под еды, журналы. Из всего этого она возвела вокруг себя что-то вроде крепостной стены. Значит, не успокоится.

— От этого дивана пахнет мочой. На него что, мочится твой младший брат? Он что, такой лентяй?