Наикратчайшая история Англии

«Министерство, носившее название тори, ничем не отличалось от министерства, состоявшего из вигов… Вопрос состоит не в том, кто будет королем, но в том, кто получит доходные места при короле».

The Gentleman’s Magazine, № 33, 1763 г.

Во всех остальных странах Европы королевские правительства взимали налоги с тех, кто зарабатывал деньги, и перенаправляли средства политически надежным наследственным элитам.

В Англии же парламент облагал налогом тех, кто зарабатывал деньги, и направлял эти средства обратно им.

Европейцы начали заимствовать слово «джентльмены» для характеристики странного нового сочетания аристократов и людей бизнеса, не существовавшего в то время более нигде.

Парламент платил по своим долгам, а не отказывался от них (как это сделала Франция в 1759 и 1770 гг.), так что ему охотно ссужали деньги – движущую силу войны. Великая борьба за империю в XVIII в. была выиграна не из-за какого-то внутреннего превосходства Англии над Францией, но потому, что Англия могла получать гораздо более дешевые кредиты. Правда, это была уже не Англия.

Шотландия меняет все

В 1707 г. эта «новая сущность, запрограммированная на торговлю и войну» (как выразился историк Брендан Симс) официально получила новое название – Великобритания. Элита равнинной Шотландии хотела получить договор о свободной торговле с богатой Англией, места в могущественном лондонском парламенте и «откат». И все это получило.

Новый союз полностью изменил Англию. Когда Даниель Дефо путешествовал по новому королевству и писал первый путеводитель по нему – «Путешествие по всему острову Великобритания» (1724–1727), он описывал англо-шотландскую границу как пустую формальность, а Северную Англию и Шотландию рассматривал вместе. Граница, как водится, проходила по Тренту. Переправу через Трент Дефо сравнивал с пересечением Руби- кона.

Разделение Британии было не национальным – между Англией и Шотландией, но экономическим и культурным – между Южной Англией и всеми остальными. Так остается и поныне.

Вхождение в неанглийскую элиту

Новое королевство Великобритания, находившееся в династическом союзе с королевством Ирландия и курфюршеством Ганновер, почти постоянно пребывало в войне с Францией, но его элиты не собирались отказываться от французского языка. Многоязычное дворянство георгианской Англии говорило – а особенно писало – на английском языке, который был более офранцужен и более подвержен влиянию классической культуры, чем когда-либо. Пользовавшаяся огромным успехом книга Эдварда Гиббона «Упадок и разрушение Римской империи» (1776) на целый век стала образцом ученого стиля.

It is not my intention to detain the reader by expatiating on the variety, or the importance of the subject, which I have undertaken to treat; since the merit of the choice would serve to render the weakness of the execution still more apparent, and still less excusable.

«Я вовсе не намерен утомлять читателя пространным объяснением разнообразия и важности предмета, за который я взялся, так как достоинства моего выбора только обнаружили бы с большей очевидностью недостатки моего труда и сделали бы их менее извинительными»[29].

Это английский язык, но любому необразованному англичанину – что XVIII века, что современному – потребуется перевод. В этом, собственно, и был смысл. Это не был естественный язык, принадлежавший какой-либо этнической группе. Этот язык нужно было учить – учить всем, кто мог позволить себе соответствующее образование. Именно по этой причине такой язык идеально подходил для того, чтобы стать общим для новой элиты Великобритании. Мелкому дворянству, лэрдам и вождям кланов новой Британии предлагалось нечто совершенно иное, чем основанный на Библии английский национализм эпохи Кромвеля. Их звали в новое удивительное королевство, где немецкие короли сами едва говорили по-английски, где официальным языком был сознательно искусственный, наполовину офранцуженный английский и где подлинная культура выражалась в камне.

Бювет в Бате. Греческая надпись означает «Вода превыше всего». Фотография автора