Наикратчайшая история Китая. От древних династий к современной супердержаве

Вэй Цзиншэн (р. 1950), электрик и бывший хунвейбин, в своем эссе, прикрепленном к Стене демократии, доказывал, что без «пятой модернизации» – демократии – остальные четыре не имеют смысла. Китайцам не нужны товары, императоры и очередной «тиран-автократ», писал он. «Мы хотим быть хозяевами собственной судьбы» [2]. Его арестовали в начале 1979 года, обвинив в «агитации за свержение правительства диктатуры пролетариата и социалистической системы», и приговорили к 15 годам тюрьмы. В заключении оказались и десятки других людей. Со Стеной демократии было в буквальном смысле покончено, и Пекинская весна закончилась.

В ноябре 1980 года перед судом предстала нераскаявшаяся Цзян Цин и остальные члены Банды четырех. «Я была собакой Председателя Мао», – настойчиво утверждала она во время суда, который телевидение транслировало на всю страну. «Я кусала всех, кого он приказывал мне кусать».

Суд вынес смертный приговор, который смягчили до пожизненного заключения. Десять лет спустя у Цзян Цин диагностировали рак, и она повесилась. Говорят, что она нацарапала на номере газеты «Жэньминь жибао» предсмертную записку: «Председатель, я люблю тебя! Твоя ученица, твой воин идет к тебе!» [3]

В 1981 году КПК официально признала: «Культурная революция, продолжавшаяся с мая 1966 по октябрь 1976 года, ответственна за самые серьезные неудачи и самые тяжелые потери, от которых пострадали партия, государство и народ, начиная с самого основания Китайской Народной Республики».

Существует широко распространенное заблуждение, будто эта резолюция объявила наследие Мао на 70 % благом и на 30 % злом. Это не так. Она действительно признавала ответственность Мао за то, что он затеял и провел культурную революцию, и за то, что он совершал серьезные ошибки; однако все это она называла вторичным по сравнению с его достижениями, и утверждала, что он остается «великим, уважаемым и любимым лидером и учителем» китайского народа [4].

Партия принялась зачищать свои ряды от десятков миллионов непримиримых левых и реабилитировала большинство жертв культурной революции и кампании против правых; в числе прочих были посмертно реабилитированы заместитель мэра Пекина У Хань и писатель Лао Шэ. В начале 1979 года отдел пропаганды начал работу по развенчанию культа Мао; начался демонтаж его статуй и были выпущены указания по избавлению от «предметов культа», таких как значки и фарфоровые бюсты [5].

В КНР приняли четвертую по счету конституцию; она объявляла государственным языком стандартный мандаринский диалект и ограничивала пребывание на посту президента (председателя или главы государства) двумя сроками, чтобы усилить принцип коллективного правления. Хуа Гофэн покинул свой пост в 1981 году, став последним лидером КПК, которого называли председателем. В следующем году Ху Яобан (1915–1989), участник Великого похода, реформатор и союзник Дэн Сяопина, стал первым генеральным секретарем партии. Дэн Сяопин, который был самым влиятельным человеком в КНР с 1978 года до своей смерти в 1997-м, лишь однажды занимал руководящий пост: он был председателем Центрального военного совета.

Официально перевернув страницу прошлого, КПК велела населению «смотреть в будущее», сян цянь кань, что, как многие заметили, звучало точно так же, как фраза «стремитесь к деньгам».

Девять десятых из проживавших в материковом Китае 981 миллиона человек выживали на грани или ниже определенной Всемирным банком черты крайней бедности в 2$ в день. Определив неконтролируемый рост численности населения как препятствие на пути к процветанию, в 1980 году КПК объявила политику «одна семья – один ребенок». Многие партийные кадры сохранили маоистский тип мышления и любую кампанию проводили так, словно это война; по этой причине происходили бесчисленные насильственные аборты и стерилизации, особенно в сельской местности, где на тот момент проживало 80 % населения. Возросло также число умерщвлений младенцев женского пола, поскольку многие сельские жители придерживались традиционного мнения, что сыновья ценнее дочерей, что привело к серьезному дисбалансу в соотношении полов. В городах, где люди жили кучнее, а уровень образования был выше, эта политика встретила меньше сопротивления.