Найти и обезглавить!

Впрочем, Баррелий не раз демонстрировал мне, что скрывается за его невозмутимостью и скупыми движениями. И что бывает с теми, кто пытается сломить его подобным нахрапом.

Когда Хродмарр приблизился, кригариец попятился и дал ему нанести серию мощных ударов. Все они пронеслись мимо, но на очень опасном от ван Бьера расстоянии. Со стороны казалось, будто он дрогнул и начал отступать. Но на самом деле он лишь играл с противником, вселив в его разгоряченную голову уверенность, что еще чуть-чуть, и он достанет секирой до своей цели.

Искушение размахнуться и ударить посильнее было столь велико, что Хродмарр ему поддался. Сделал выпад, в который он вложил все силы, вожак рубанул секирой сверху вниз. И легко рассек бы монаха от плеча до пояса, если бы опять не промахнулся. Дразнящий его Баррелий четко контролировал разделяющее их расстояние. И вновь отступил ровно настолько, чтобы создать у врага иллюзию, что следующий его удар станет удачным.

Пронесшаяся в пяди от ван Бьера секира воткнулась в землю, да так в ней и осталась. А он только и ждал, когда удары вожака выбьются из ритма и между ними возникнет задержка. Едва это случилось, и кригариец ринулся в контратаку. Наступив на древко секиры, он выбил ее из рук врага, чего тот совсем не ожидал. Однако не растерялся и сей же миг выхватил из ножен вспомогательное оружие – тесак.

Надо думать, с ним хойделандер тоже умел обращаться. Но мы этого уже не увидели. Обрушившийся на него «эфимец» отрубил ему руку с тесаком, который он выставил вверх, защищая голову. А вслед за рукой была разрублена и голова Хродмарра, развалившаяся надвое и расплескавшая вокруг свое содержимое.

Практически обезглавленное тело островитянина сначала плюхнулось на колени, а потом завалилось на бок. Только стоящий перед ним с окровавленным мечом кригариец на Хродмарра уже не смотрел. А смотрел он на дорогу, что спускалась с ближайшего горного склона.

Вернее, не на саму дорогу, а на человека, который шел по ней к мельнице и явно стремился, чтобы его заметили издали.

Он своего добился. Баррелий и я не сводили глаз с приближающегося к нам, нового гостя. И хоть монах видел его в последний раз пятнадцать лет назад, он еще издали узнал этого чернокожего громилу. И я – тоже, ведь в мире существовал лишь один канафирец, носящий доспехи из крыльев птериона и вооруженный посохом с окованными металлом концами.

Прав был тот, кто наградил Вирама-из-Канжира прозвищем Чернее Ночи. Над Ольфами занимался рассвет, но, казалось, что вместе с канафирским демоном сюда возвращалась ночь. И несла она с собой не покой, тишину и прохладу, а все те ужасы, которые Вирам сеял по миру, оставляя после себя лишь страдания и кровь.

Только что на моих глазах Лед одолел Огонь, в чем виделась своя гармония и справедливость. Но что произойдет, когда Лед столкнется с Мраком? Ведь оба они были не врагами, а почти что братьями, так как Мрак всегда благоволил Льду и выступал на его стороне в битве с Огнем.

Одно было известно наверняка: ни братьями, ни друзьями эти двое себя уже не считали…

Глава 33

Мне повезло: я не только наблюдал украдкой из чердачного окна за встречей двух кригарийцев, но и слышал, о чем они говорили.

Опасение, что оба монстра сходу ринутся в драку, не подтвердились. Заляпанный вражеской кровью Баррелий и пока не заляпанный ничем, но оттого не менее устрашающий Вирам-из-Канжира вели себя, словно хищники, встретившиеся на границе своих охотничьих угодий. Разве что зубы они при этом не скалили. Зато держали наготове оружие, и потому никаким миролюбием в воздухе не пахло.

А пахло горелой плотью, чей смрад выдувало ветром из обводного канала.

Пивной Бочонок и Чернее Ночи остановились шагах в пяти друг от друга. Я затаил дыхание – было любопытно, кто из них подаст голос раньше, и как быстро они перейдут к сути своей нелицеприятной беседы.

Первым заговорил все-таки гость. И с первых же его слов я узнал подробности, о которых раньше не догадывался.

– Доброе утро, учитель! – изрек Вирам-из-Канжира и подкрепил свое приветствие неторопливым кивком. Причем выглядело это вовсе не издевкой, а знаком искреннего уважения.

– Добрее не придумаешь! – ответствовал ван Бьер, утерев рукавом с лица брызги крови. – И охота тебе было устраивать весь этот балаган? Что, не мог прийти сюда один, без толпы поклонников?

– Ну вот я и пришел, разве нет? Но сначала мне хотелось узнать, не растеряли ли вы хватку, ибо не в моих это правилах – драться со стариками и пьяницами, – пояснил канафирец. – Похоже, я в вас ошибся. Отрадно видеть, что вы еще в силах задать кое-кому хорошую трепку. Почти как в былые времена, помните? Тогда, когда вы приказывали нам, молодежи, атаковать вас скопом на тренировочном дворе Фростагорна. А потом мы считали, кому из нас досталось от вас больше синяков.

И он улыбнулся, продемонстрировав Баррелию свои заточенные «демонические» зубы.

– Что происходит, Вирам? – Ван Бьер был не расположен к ностальгии и желал поскорее докопаться до истины. – Как ты выжил, где пропадал все эти годы и почему вдруг стал якшаться с Капитулом Громовержца?