«...
Чем больше я читал, тем больше я нервничал. На целых пятистах страницах Клауснер описывает мнение разных людей по поводу пророчеств в Святом Писании и как разные точки зрения отстаивались на протяжении веков. Некоторые утверждали свое мнение, говоря о мессианской личности, другие – о мессианском веке. Но во всех спорах факт оставался фактом: «мессианская идея, как драгоценный камень» сияла во всем учении иудаизма.
Если это утверждение – правда, как тогда возможно, что почти никто из евреев не говорит о Мессии сегодня?
Как же возможно, что о Мессии говорят смехом?
Почему так мало написано на эту тему?
Почему я не мог найти никого, кто, обсуждая этот вопрос, не чувствовал бы себя неловко во время дискуссии?
Неужели мечта еврейского народа о Мессии так и останется мечтой?
Что, разве мы выдохлись уже, и никаких теорий о Мессии больше нет?
Мое отчаяние достигло своего апогея, потому что с одной стороны я исследовал все Писание и пророчества, содержащиеся в нем, а с другой стороны мне приходилось сталкиваться с довольно противоречивыми мнениями в книгах. Когда я сравнивал все теории, выдвинутые и описанные за многие века, с вопросами, которые поднимал Иоанн Креститель, то я находил, что они были совершенно не удовлетворительными.
Иоанн послал к Иисусу человека с вопросом:
– Ты ли Тот, Который должен прийти? Или же нам ждать другого?
Если никакого Мессии не ожидали, то почему же Иоанн задал этот вопрос? А Иисус на это ответил: «Идите и скажите Иоанну,
Отражаемая в вопросе действительность и заключенная в ответе действенная сила произвели на меня гораздо большее впечатление, чем всяческие теории, описанные Клауснером несколько сот лет назад в его книге.
Вот так и проходили дни раздумий и исследований. К тому времени я почти забросил свою основную работу. Моя секретарша Дженни получила от меня инструкции как можно тщательнее выполнять работу и звонить мне только
Теперь я работал над исследованиями с раннего утра до позднего вечера. Раньше я выкуривал одну пачку сигарет в день, а теперь больше двух. От усталости и дыма у меня покраснели глаза, и я видел, что Этель смотрела на меня с тревогой. Я тоже знал, что она исподтишка наблюдает за моей работой.
В этот период мое общение с людьми стало односторонним. Если они могли добавить что-нибудь интересное к моим исследованиям, то я заводил разговор, но на болтовню ни о чем у меня времени не было. В самом начале, когда мне удавалось открыть что-то новое, я обычно приходил к жене и спрашивал ее, не попадалось ли ей это место в Библии или известно ли ей об этом. Затем я начинал с ней обсуждать то, что я читал или открывал для себя.
Но в конце концов я понял, что дальше так продолжаться не должно. Поскольку мы очень любили друг друга, нам постоянно хотелось сделать друг для друга что-то приятное. Однако занятие Библией было делом серьезным, поэтому мы как бы заключили взаимный договор: Этель будет продолжать читать сама по себе, а я сам по себе, и постараемся не влиять на мнение друг друга. Будем просто доверять друг другу и надеяться, что по окончании работы мы придем к одному и тому же мнению.
Пока я пытался найти ответы на многие вопросы, мне удалось сделать для себя несколько открытий. Одним из таких открытий было существование Бет Мессия, прихода в городе Роквилле, штата Мэриленд, где верующие – и евреи и неевреи – молятся вместе. Я помню свою первую реакцию, когда впервые услышал об этой группе верующих. Трудно было поверить глазам! Нужно было во всем убедиться самому лично. И действительно так и было: среди верующих были и евреи и неевреи, которые молились вечером в пятницу[24]
все вместе. Там я познакомился с евреями всех возрастов, специальностей и социального происхождения, которые просто называли себя «верующими». Они также считали себя «мессианскими евреями» и с радостью на лице говорили о «Иешуа ха Машиах», название, которого я ранее не слышал, но которое в переводе с иврита означало «Христос-Мессия».Как-то раз на вечерней службе в Бет Мессия один человек рассказал мне о своем давнишнем разговоре с неким пастором.
– Скажите, молодой человек, что вы думаете об Иешуа?
– По правде говоря, ничего!
– Что ничего?
– Ничего не думаю.
– Почему?
– Потому что я еврей.