Найти себя в эпоху перемен

Напротив Алёшкиного дома была зона. За колючей проволокой заключённые строили двухэтажные дома. Их сюда каждый день привозили с окраины города на грузовых машинах охранники. Неподалёку на пригорке стоял лагерь с японскими заключёнными. Это были военнопленные. Они работали на шахтах и стеклозаводе. Однажды днём через окно ребятишки увидели колонну японцев, в сопровождении вооружённой охраны, которые что-то радостно кричали, даже пытались петь. Гвалт стоял необычный. Необычно было и то, что охранники их не прерывали, как всегда, своими окриками, и сами выглядели миролюбиво. Это была первая колонна возвращавшихся на родину «самураев». А вечером оставшиеся в лагере военнопленные видимо устроили митинг по этому случаю, шум стоял, как на стадионе во время матча. Над высоким забором видно было, как летят вверх какие-то предметы, имитирующие салют. А на второй день лагерь опустел, и в него ринулись ватаги пацанов. Бегали по опустевшим баракам, хватали пряжки от ремней, распинывали стоптанную рваную обувь с многочисленными шнуркам и застёжками. Но поживиться было нечем. Опустевшие помещения недолго стояли бесхозными. Вскоре после небольшого ремонта их заселили семьями шахтёров.

Время было такое – серое. Заключённые и военнопленные одеты были в чёрные или серые ватные телогрейки. Гражданские ничего цивильного, кроме тех же телогреек, их называли фуфайками, валенок или сапог, обветшалой шинели или старенького пальто, не носили. Война только начала отступать в прошлое. Оставалось ещё много её родимых пятен на лицах и на одеждах людей. В свободное время домашние часто смотрели в окна из своих комнатушек на прохожих, на колонны зэков и на редкие машины ЗИС-5 и полуторки, ожидая, когда проедет к магазину хлебовозка. Очереди за хлебом занимали с раннего утра, люди подменяли друг друга, ждали, пока не подвезут хлеб, а потом в длинной бестолковой шеренге с завистью наблюдали за счастливчиками, уносящими запашистую аппетитную буханку…

Однажды Алёшка сидел с сестрой у окна и увидел женщину. С гордо поднятой головой она шествовала по улице. Всё было бы ничего, как обычно, но она сразила детей наповал цветом своего пальто. Оно было яркого светло-зелёного оттенка. Такого, чтобы здесь кто-то появился в цветном, ещё не было. Они взорвались хохотом, свалившись с подоконника, долго катались по полу, показывая пальцем на окно, всхлипывая и вновь закатываясь в смехе. Так проник в серое царство первый лучик другой, более счастливой жизни. Неведомой и непонятной детям войны.

Город был наполнен не только эвакуированными с западных областей, но также трудармейцами, военнопленными и заключёнными. Особое сострадание вызывали и вернувшиеся с войны инвалиды. Их было много. Кто без руки, с подоткнутым под ремень рукавом, кто без ноги, с деревянным костылём, будто срисованным из книги Стивенсона «Остров сокровищ». Инвалиды без обеих ног передвигались с помощью плоских деревянных тележек на шарикоподшипниках. Культяшки были скрыты брезентовым мешком. Они собирались в основном у входов в магазины или у городского рынка. Многие днём просили милостыню, а к вечеру уже были пьяны. Дети побаивались и старались обходить их. Потом они все куда-то внезапно исчезли. Сразу не обратили на это внимание, но позже с удивлением спрашивали друг друга. Подумали, что их отвезли в какой-нибудь инвалидный дом.

Следы раннего послевоенного времени уходили в историю. Город становился светлее, исчезли заключённые и заборы с колючей проволокой, оставив целые кварталы красивых двухэтажных домов и немногие асфальтированные улицы. Ватаги ребятишек прямо на них гоняли мячи, играли в «пристенки», не только монетами, но даже боевыми медалями, хулиганили. Зимой рыли в снегу норы, строили крепости и отчаянно рубились друг с другом снежками. Они совсем не подозревали, что их знаменитый сибиряк когда-то давно написал картину с таким сюжетом и прославил игру на весь мир.

Алёшкина начальная школа была далеко на окраине города в деревянном одноэтажном здании. Ходил он в неё без сопровождения. Однажды зимой во время сильной пурги, преодолевая глубокий снег, застрял в нём и упал. Снежные вихри быстро накрыли его, упрятав от посторонних глаз. Благо, вскоре старшие ребята наткнулись на его сугроб и вытащили первоклассника.

А Сталин бессмертный?

В те ранние годы Алёшка столкнулся с почти мистическим явлением, которому не придал никакого значения. Осмысливать его он будет через много-много лет, когда новые открытия и накопленный человечеством опыт, крушение одной «самой верной» теории, позволят ему по-новому оценить официальную философскую и историческую «науку». Когда к жизни он будет относиться критически и не верить в догмы, какими бы авторитетными они ни были.