Наизнанку

Я знал, что Козырева убили. Но все как-то странно. Все в кучу, как салат оливье. Козырева убили за два месяца до похищения, за два дня до моего приезда. Выстрелили в голову в подъезде детского сада. Я слышал о нем, как о жестком, но справедливом, да и Бояра отзывался неплохо. А ему я верю. Яркая, неподдельная реакция Куранова немного смутила меня. Вернее, тот контраст между реакцией Андрея и остальных. Они были смущены, только непонятно чем?

Меня больше всего смущает совпадение дат. Что нужно сделать, чтобы обезопасить коридор, по которому везется партия товара? Сначала нужно умаслить «старшаков», затем занять Моисея так, чтобы он ничего не заметил, ну, а потом договориться с «органами». Если все так, то я обложен со всех сторон: коллеги Бояры берут на лапу не только от «папы», «Старшие» города сего не соизволили все рассказать Моисею, скидывая того со всех счетов, ну, и последнее — похищение Янки….

— Бояра, привет! Как дела?

— Привет, Олег. Только приехал от Мартынова. Ты видел, какую он там стройку закатил? Жесть! Говорит, что до первого снега зальет основание под гоночные треки. — голос Пахи был спокойным, даже немного усталым.

— Привет. Нет, не ездил, но мы утром завтракали, поэтому он мне что-то там говорил.

— Ладно, говори, что хотел?

— Поделись, с 14 по 18 сентября в городе проходило что-нибудь?

— Ну, да. У нас был День Города.

— Бояра, не тупи, — сел на диван и закурил.

— Ладно, завтра позвоню.

Самые серьезные вещи тонут в мелочах. Мы их не видим среди тонны мелких вопросов. Сейчас у меня полное ощущение, что все началось с июня месяца, с убийства Козырева. А особенно меня интересует другое совпадение.

— Лазарь? Привет. Рассказывай, как Владик? Стоит?

— Владивосток стоит и стоять будет! — голос Сереги был еле слышен на фоне громкой музыки. — Подожди, я выйду.

— О! Братия отдыхает?

— Ага! Говори. — послышался щелчок зажигалки.

— Есть у меня информация, что в город была ввезена крупная партия «афганки»…

— Нет, не может быть. «Папа» выгнал из области всех барыг. Он оставил только травку да колеса. Какая «афганка»?

— Такая, Лазарь. Самая сильная, охренительная, настоящая, от которой зубы дробятся, и звезды ближе, чем окна дома. И не перебивай. Ввезли ее в период с 15 по 17 сентября.

— Ну, и?..

— Думай.

— Говори, б**дь!

— С пятнадцатого сентября ваш «папа» мог думать только об одном. А быки рыли все окрестности в поисках…

— Янки…

— Молодец, Лазарев. Пока мы все искали Янку, которая мирно ехала в поезде, в город ввезли то, что запрещено.

— Это война…

— Да, Лазарев. Это война…

Глава 20

Яна

Открыв глаза, не сразу поняла, почему в комнате так светло. По коже пробежали мурашки холода, я сжалась в комок, стараясь согреться, но тонкое одеяло оказалось неспособно обогреть. Нежная ткань простыни впитывала остатки тепла моего тела, а возвращала прохладу, от которой дрожали руки. Светлые стены, белая мебель, в глянце которой отражался солнечный свет из окна во всю стену. В стерильно-белой комнате диван цвета спелой малины притягивал внимание. Каждое утро, открывая глаза, я смотрела на него, растягиваясь в улыбке. Он был ярким пятном, напоминающим, что, несмотря на безликость жизни, нужно запоминать лишь самые яркие моменты. Это был мой личный акцент. Если день не задался, то засыпала я, глядя на прекрасный диван сочного цвета. Ну, а, просыпаясь, задавала темп всему дню. Но сегодня диван казался светлее, чем обычно. Я свесила ноги и, накинув плюшевый халат, подбежала к окну балкона.

— Боже! — вся территория была усыпана снегом. Он лежал, еще не тронутый дворником, покрывая кустарники рыхлой пеленой.

На башнях высокого забора скопились аккуратные шапки, треугольные собачьи будки были укрыты белоснежной толщей, заботливо хранящей спокойный сон их обитателей. Солнце светило из-за леса, еще не поднявшись высоко в небе. Аккуратная поросль елей была присыпана пушистым снегом. Сильный ветер раскачивал их, словно пытался стряхнуть, как перхоть. Снег перекрыл все темные участки с пожухлой травой, рельефная равнина у озера выглядела сказочно: гладкая, почти глянцевая поверхность сверкала, заставляя мое сердце заходиться от неконтролируемого всплеска щенячьей радости. От восторга захлопала в ладоши и бросилась в душ, позабыв о холоде. Внутренний трепет затмил все мои мысли, я просто думала о том, что хочу упасть в снег. Хочется набрать пригоршню снежинок и приложить к лицу, чтобы ощутить ту морозную, еще кристально чистую свежесть, хранящуюся в нем. Первый снег, он особенный, такой волшебный. Каждый год он разный: то скупой, почти не укрывающий промерзшую от осенних ливней землю, то щедрый, как пуховая перина.

— Дядя Миша! Не трогайте снег, — завизжала я, увидев, как дворник достал метлу, и выскочила на балкон. — Не трогайте!

— Простудишься! — крикнул старик, но все же убрал метлу обратно в чулан. Даже с третьего этажа было видно, как он ворчит и тяжело вздыхает, глядя на запорошенные дорожки.

— Я скоро, — досушив волосы, выбежала из комнаты и, свесившись через перила, закричала. — Тетя Маша!!!!