Накануне

Я лихорадочно вспоминала, не проявила ли я, случайно, неуважение к кому-то? Мне казалось, что все эти случайные оскорбления бывают разве что в каких-нибудь старых рэп-клипах, но, может быть, я просто чего-то не знаю.

– Ну… – Начальница поджала губы.

Из статьи о косметике, опубликованной на прошлой неделе, я знала, что сегодня Ребекка накрасила губы блеском «В небесах» из новой коллекции от «Колорпоуп» (sic[9]), «вдохновленной бабочками».

Если даже моя осведомленность не доказывает, что я тут самый лучший работник, то что тогда доказывает?

Ребекка помедлила, словно раздумывая, как далеко она готова зайти в своих словах или действиях. Затем вздохнула и сунула руку под мой стол.

– Что вы де…

Я осеклась, растерянная и возмущенная, – мне не хотелось показывать начальнице свои чувства. Но почему она трогает мои вещи?

Ребекка достала мой рюкзак… Ты же понимаешь, дневничок, рюкзак у меня розовый, в клеточку, с цветочками; в магазине он показался мне таким ярким и веселым, но сейчас выглядел безвкусным, детским и отчаянно не подходящим к этому месту. Мне захотелось съежиться, когда я увидела его в идеально наманикюренных, с кислотно-желтыми ногтями, пальчиках Ребекки.

А начальница поставила рюкзак на стол и принялась в нем рыться.

– Так, что происходит?

Я шагнула вперед. Возмущение перевесило чувство субординации.

Ребекка лишь вскинула руку. Нет, не удержала меня физически, – вероятно, это было незаконно, и совсем не соответствовало бы атмосфере «Хелло Гиглз», но посыл был четким и ясным.

Из рюкзака она достала… Набор теней для век линии «Ин блум» пастельных тонов от фирмы «Тарт». Бронзер и набор для моделирования лица. Набор накладных ресниц, присыпанных золотыми блестками. А затем – почему-то это показалось мне самым позорным – полупрозрачное воздушное платье-макси леопардовой расцветки. Я сразу вспомнила, что оно из летней коллекции бренда «Майкл Корс».

(Говорю же – самый лучший работник.)

– Бетти…

В устах Ребекки мое имя прозвучало как худшее оскорбление.

– Я не знаю, что это… – начала я. – В смысле знаю, конечно, но не знаю, как все это оказалось в моей сумке.

– Бетти. Перестань. – Она опять вскинула ладонь, словно не могла заставить себя посмотреть мне в глаза. – Слушай, всем известно, что косметика в подсобке – общая. Собственно, мы даже советуем нашим сотрудникам пользовать ею, экспериментировать, пробовать что-то новое. Иначе как черпать вдохновение для новых статей?

– Да.

Я была полностью согласна с ней, хотя золотистые накладные ресницы определенно никогда не будут в моем стиле.

(Все равно они ОТЛИЧНО смотрятся на фото. Правда-правда, глаза от них такие выразительные делаются!)

– Более того, я уверена, что тебе, как и всем, советовали пробовать образцы, которые мы получаем.

Это тоже правда. И еще один выпад против меня. Я из тех девушек, которые всегда красятся одинаково. Даже в своей лос-анджелесской ипостаси я наносила немного завивающей черной туши для ресниц, блеск для губ, розовые румяна. Но что-то я сомневалась, что меня отчитывают за предсказуемость и однообразие макияжа.

– Но я никак не ожидала, что ты опустишься до такого! – Голос Ребекки сочился презрением.

– Я этого не делала. Не опускалась. Но, наверное… – Я запиналась, пыталась подобрать нужные слова, чтобы все исправить. – Честно, я не понимаю, что это. Я сходила за суши, потом пыталась связаться с Вероникой Лодж, потом написала заметку об обоях… и все. Вот и все, что я сегодня делала. Честное слово.

– Думаешь, если солгать, будет лучше? – с горечью проговорила она. – Слушай, мне жаль, что ты попалась, и я понимаю, что тебе стыдно, но другого объяснения нет. В какой-то момент ты обчистила подсобку. И никто бы слова не сказал, если бы ты не вообразила, что можешь брать косметику с верхней полки.

На верхнюю полку складывали образцы, нужные для написания определенной статьи или для фотосъемки. И каждому в редакции была известна заповедь: «Да не возьмешь ты ничего с верхней полки подсобки».

Как известно, по своему характеру я не из тех, кто нарушает правила. Конечно же я ничего не брала.

Во мне вскипала ярость, горячая, бурлящая. Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони, и я почувствовала, как на коже проступают отметины в форме полумесяцев.

– Послушайте, Ребекка, – начала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я не знаю, как все это попало ко мне в сумку, но клянусь вам, я ничего не брала.

Она по-прежнему сомневалась, и я не могла ее винить: доказательства лежали прямо перед ней, в конце концов. Что видишь – в то и веришь.

Но затем багровая горячая волна ярости снова ударила меня, будто током: да я на этой работе надрываюсь Каждый. Чертов. День. Разве я не заслужила хоть немного доверия?

– Я не понимаю, зачем ты это сделала, Бетти? – Ребекка запихнула мой рюкзачок под стол и собрала все «украденные» вещи.