Наказанные народы

Это подтверждается и фактом продолжающейся вооруженной борьбы в ряде улусов, особенно опасной в Кетчмеровском, Черноземельском, Троицком и Юстинском. Пленум Калмыцкого обкома ВКП(б) (12–15 июня 1943 г.) признал, что, увлекшись восстановлением хозяйства, партийные организации устранились от борьбы с бандами, ошибочно полагая, что это дело лишь НКВД. Со своей стороны на пленуме резко критиковались и органы НКВД за недостаточно эффективные действия. Борьбу с бандитизмом пленум призвал сочетать с усилением политико-воспитательной работы среди населения, подчеркнув, что она должна проводиться дифференцировано с учетом «этнических, социальных, возрастных и других особенностей»[230]. В результате целого комплекса оперативных и идеологических мероприятий вооруженные группы были осенью 1943 г. в основном ликвидированы[231].

Но трагическая развязка неотвратимо приближалась. Еще осенью 1942 года, вскоре после занятия немецкими войсками ряда улусов, поползли слухи о массовом бандитизме на территории Калмыкии и о якобы массовом активном сотрудничестве калмыцкого населения с оккупантами. Реакция руководства Калмыцкой республики была быстрой: «Необходимо сообщить Центральному комитету ВКП(б), что вопрос о бандитизме в Калмыкии сильно раздувается вражескими шпионами», — сообщалось в Москву. Приводился пример со слухом, будто 2 тыс. чел. из личного состава 110-й Отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии ушли в банды. На самом же деле дивизия в это время в полном составе сражалась на фронте[232]. Конечно, выражение «вражеские шпионы» вполне было в духе времени, но вряд ли соответствовало действительности. Эти слухи, назовем их информацией, поступали в Москву через разнообразные каналы: партийные, государственные, военные, госбезопасности. Ответственность была позднее возложена на Берию. Неясной остается роль командования военных округов и фронтов.

Вряд ли, однако, расформирование 27 января 1943 г. 110-й дивизии могло произойти без непосредственного участия военного командования. Ведь одновременно были ликвидированы и другие национальные и региональные военные формирования кавказских народов. Хотя официальной причиной было выдвинуто резкое сокращение основного национального состава дивизии, легко представить себе беспокойство, охватившее калмыцких руководителей.

Отражением этого беспокойства явилась упоминавшаяся выше суровая чистка партийных рядов и государственного аппарата сразу же после ухода оккупантов, резкая критика и самокритика на пленумах обкома в январе, феврале, апреле, июне 1943 г. Завершение операции по ликвидации бандитизма на территории Калмыкии не предотвратило рокового развития событий.

Летом 1943 г. некалмыцкая часть руководства КАССР начала проявлять недоверие к калмыкам вообще. Кичиков витиевато характеризует это как «одностороннее нездоровое отношение к недостаткам и трудностям и к проявлению политической и культурной отсталости среди калмыцкого населения»[233].

В августе 1943 г. секретарь Калмыцкого обкома партии по кадрам П. Ф. Касаткин направил в ЦК ВКП(б) докладную записку, в которой, судя по изложению ее в диссертации Кичикова, связывал в один узел выступления части калмыцкого населения во время гражданской войны на стороне белых и сотрудничество части населения Калмыкии с гитлеровцами. При этом, по словам Кичикова, он не проводил никакой классовой дифференциации между белой контрреволюцией и трудящимися Калмыкии, выступившими с оружием в руках против внутренней и внешней контрреволюции во время гражданской войны. Касаткин не делал различия между сотрудничеством с гитлеровцами «антисоветских, кулацких, националистических и уголовных элементов» в отношении основной массы калмыцкого населения, оставшегося верной советской власти[234].

В изложении Кичикова П. Ф. Касаткин интерпретировал пережитки, связанные с особенностями быта и исторического развития калмыцкого общества, как проявление «буржуазного национализма»[235]. Докладная записка Касаткина была положена в основу обвинения, выдвинутого вскоре правительством СССР и ЦК ВКП(б) против калмыцкого народа в целом.

Калмыцкий историк обвиняет бывшего секретаря обкома в том, что он ставил вопрос о политической неблагонадежности калмыков и о политической и деловой неполноценности большинства руководителей калмыцкой национальности. Кичиков обвиняет Касаткина также и в искажении фактов. Касаткин в своей докладной записке умолчал, например, о том, что планы некоей фашистской диверсионной организации были сорваны при помощи калмыцкого населения[236].

Слухи о том, что в Москве принято или предполагается принятие решения об общегосударственной репрессии против калмыков в целом, достигли Элисты. 25 декабря Калмыцкий обком ВКП(б) обратился с письмом в ЦК ВКП(б), в котором сообщал о мерах, принятых для борьбы с бандитизмом и о фактической ликвидации последнего[237]. Однако неизвестно, попал ли этот документ в ЦК до выселения калмыков, поскольку он датирован всего двумя днями ранее.