Нахимов. Гений морских баталий

Гулевич, всем предшествующим многолетним опытом оказавшийся подготовленным к принятию мгновенных, единственно правильных решений, тотчас приказал резать трубки у шрапнелевых гранат как можно ближе, чтобы их рвало на кратчайшем от выстрела расстоянии. Он сам произвел первые выстрелы и не покинул батарею до тех пор, пока не потерял сознания. Его принесли на перевязочный пункт – за саклю. После вновь сделанной перевязки он пришел в себя и первым делом спросил:

– Для чего я здесь? Нет, нет, мне надо быть на своем месте!

Его отнесли к орудиям уже на руках. Сделав еще несколько распоряжений, он окончательно потерял сознание. Командование принял штабс-капитан Рудаков, доведший бой до победного конца.

Он закончился, когда Эристов, окончательно разгромив основные силы турок и слыша все это время беспрерывный гул сражения в месте расположения резерва, привел на помощь маленькому отряду все силы. Увидя приближающиеся русские колонны, турки скрылись в густом лесу.

Поле боя было залито кровью, кругом лежали тела павших. Турки потеряли более трехсот человек убитыми. Много полегло и русских солдат. Много было и раненых. Но, пожалуй, самая тяжелая рана была у Гулевича.

Пуля попала ему в живот. Офицер не мог лежать, из раны беспрерывно шла кровь, и капитан был почти все время без сознания. Но все же, когда его на носилках несли от перевязочного пункта, он очнулся и спросил:

– Что это значит?

– Неприятель бежал. Победа за нами!

– Когда так, так пустите меня: я сам пойду.

И так, поддерживаемый с двух сторон, он дошел до позиции. Ему тут же сделали операцию, а на другой день отправили в госпиталь в Усть-Цхенис-Цхали, а оттуда – в Кутаиси.

С такой раной, какая была у него, никто не выживал, но офицер продолжал бороться. После всех многочисленных операций он всегда говорил лишь одно:

– Ну, выздоровление мое продвигается вперед. Я хочу и буду жить для того, чтобы достойно отблагодарить турок за то, что не сумели меня положить на месте.

До последнего дня надеялся – даже закупал себе все необходимое для дальнейшей службы. Только не пришлось – герой умер от истощения, не позволив себе ни единого стона, ни единой жалобы.

Турецкая армия, отступив в полном расстройстве, отсиживалась за стенами крепостей, российские же войска, неся прежде всего функции защиты границ, не делали особых попыток их оттуда выкуривать, надеясь на мирное окончание противостояния на Кавказе. Однако этого не произошло – новый турецкий главнокомандующий мушир Зариф-Мустафа-паша, собрав 60-тысячную армию, вновь угрожал спокойствию края, и военные действия вновь возобновились…

Полк Ясона Чавчавадзе пошел в этот поход под щемяще-пронзительный звук наградных серебряных Георгиевских труб, имевших надпись «За отличные подвиги при поражении 36-тысячного турецкого корпуса на Баш-куадыкларских высотах 19-го ноября 1853 года».