Наковальня или молот

21 сентября 1933 года вся полиция Лейпцига была на ногах. По улицам разъезжали конные патрули. Огромные копыта баварских коней грузли в мягком асфальте. На каждом углу торчали полицейские с автоматами, Рано утром из ворот тюрьмы выехала автоколонна и помчалась к зданию Имперского суда. Впереди машина с отрядом вооруженных до зубов гестаповцев, за ней тюремный автомобиль с толстыми решетками на квадратных окошках, затем снова отряд полиции. Зал Имперского суда заполнен юристами, немецкими журналистами, корреспондентами иностранных газет, увешанными орденами нацистскими руководителями, гестаповцами, свидетелями.

В первом ряду сидит старая женщина, закутанная в черный платок. У нее гордое лицо и ясный взгляд: это мать Димитрова. Вводят обвиняемых; сын и мать взглядами приветствуют друг друга. Входят судьи и прокуроры. Девять фигур в красных мантиях поднимают руки, присутствующие в зале также протягивают им навстречу руки, вскинутые в гитлеровском приветствии. Подсудимые стоят между ними, и кажется, что руки смыкаются над них головами, угроза смерти, ненависть и опасность нависли над ними. Враг впереди, враг сзади, гитлеровская Германия хочет раздавить свои жертвы.

Но Димитров не дрогнул. Он — тот камень, о который вскоре споткнутся судьи и министры третьего рейха. Он — Давид, приготовивший уже свою пращу.

На глазах у всего мира начинается неравный поединок между фашистскими главарями — самоуверенными, наглыми, охраняемыми сворой вооруженных агентов, и сыном болгарского рабочего класса. Председатель уголовного сената занимает центральное место среди судей, но еще с первого дня Димитров подчинил суд своей воле. Из обвиняемого он превратился в страшного обвинителя.

Допрашивают обвиняемого Маринуса ван дер Люббе. Это тот комок глины, из которого Геринг вылепил куклу с зажженной головней в руках. Ван дер Люббе — сын мелкого лавочника из Лейдена. Он — жертва коварных нацистов. Прежде чем погрязнуть в болоте, Маринус покидает Голландию и вместе с одним дружком предпринимает долгое путешествие. Он отпечатывает открытки, на которых изображены он сам и его дружок на фоне пятиконечной звезды, и отправляется в путь. Путешествуя пешком по дорогам Средней Европы, они продают открытки и обеспечивают себе средства на пропитание. Однажды в Германии на дороге их нагоняет роскошный автомобиль. В нем сидит незнакомый мужчина. Он гомосексуалист. Незнакомец приглашает молодых скитальцев сесть в машину. С этой минуты Маринус встает на тот грязный и позорный путь, который приводит его в зал Имперского суда, а затем и на плаху.

26 февраля ван дер Люббе находился в Геннингсдорфе. Это предместье Берлина, расположенное вблизи Шпандау — бастиона национал-социализма. В ночлежке для бездомных голландец имел продолжительную беседу с двумя таинственными незнакомцами. Что это за люди и зачем им понадобился Маринус? Димитров приподнимает завесу, скрывающую эту тайну:

— Там, в Геннингсдорфе, была установлена связь между ван дер Люббе и организаторами поджога рейхстага.

Голландец стоит перед судьями — жалкий, обессиленный, полуослепший. Он не в силах поднять головы. Сопровождающий его полицейский поминутно утирает ему нос платком. Ван дер Люббе смотрит и молчит, молчит и бессмысленно смотрит вниз. В тюрьме Маринус был «своим человеком». Пищу ему готовили отдельно. Его хлеб всегда был завернут в белую бумагу с надписью «Маринусу ван дер Люббе». Его гладили по головке, и в то же время ему подсыпали в пищу наркотики до тех пор, пока он не превратился морально и физически в жалкую развалину.

Димитров спрашивает ван дер Люббе, который в своих показаниях заявил, что он вместе с Димитровым поджег рейхстаг, слышал ли он хоть раз в жизни его имя. Но Бюнгер не допускает такого вопроса. Суд не согласен, чтобы Димитров спрашивал, с кем, в сущности, встречался голландец накануне пожара. Почему он не предал огню ветхое благотворительное учреждение, а поджег каменное здание парламента?

Ван дер Люббе молчит. У него нельзя вырвать ни слова. Он либо нормальный человек и молчит, потому что совершил чудовищное преступление против рабочего класса, либо — безумец, который не может связно говорить.

И тут Димитров поднимается во весь рост, превращается в сурового обвинителя, гневно клеймящего всех тех, кто хочет уничтожить его. На весь зал гремит его голос:

— Коммунистический Интернационал хочет иметь полную ясность по вопросу о поджоге рейхстага. Миллионы ожидают ответа.

Бюнгер вскакивает с места, поднимает дрожащую руку.

— Кто здесь председатель? Замолчите немедленно! — орет он и машет руками, точно огородное пугало. Потом ищет свой стул, и на его лице появляется выражение страха. — Где мой стул? — хочется крикнуть председателю.

— Миллионы ожидают ясного ответа!

— Я не могу больше терпеть этого! Вы должны молчать, когда я вам приказываю…

Подсудимый смотрит на него мрачным взглядом. У Бюнгера пробегают мурашки по спине. Он вдруг понимает, что настоящим неумолимым председателем этого суда является невинный человек, посаженный на скамью подсудимых.