Наличники

Она быстро записала продиктованные оператором цифры и, поблагодарив, повесила трубку.

– А теперь дело за малым. Если это правда он, то завтра съездим. А нет, так и бензин нечего тратить.

Руслан фыркнул от ее практичности и кивнул. По набранному номеру долго шли гудки, и, казалось, Аня уже сама пожалела, что так поздно звонит пожилому человеку. Но тут в тишине, нарушаемой гудками и мурлыканьем Карамельки, раздался сиплый мужской голос. Обладателю было лет восемьдесят, не меньше.

Аня смешалась и не сразу ответила.

– Простите, я могу поговорить с Тахиром-абый? – решилась она.

– Говорите, я вас слушаю, – отозвались в трубке, после чего на том конце провода закашляли.

Аня испуганно оторвала телефон от уха и нажала кнопку отмены. В глазах плясали уже не огоньки, а испуг.

– Ты чего? – удивился Руслан, потянувшись к ней.

– Он жив! Я не думала, что нам повезет! – Аня побледнела, а руки задрожали так, что она выпустила телефон из рук. От резкого звука Карамелька проснулась и впилась когтями в ногу Руслана.

– Это же хорошо? – он уже не был так уверен, что понимает ее реакцию.

– Не могу поверить, – расширившимися глазами смотрела Аня на него. – Понимаешь, я так хотела знать, какой была бабушка в молодости, но одновременно я боялась, что открою о ней что-нибудь такое… Ну, после чего ты уже не можешь думать о человеке как прежде.

Руслан кивнул, аккуратно беря ее за руку, и она, словно этого не заметив, продолжила:

– А тут не просто знавший ее, а тот, кого бабушка любила. И кому, возможно, она сделала больно. А вдруг настолько, что он не скажет про нее и слова доброго?

– А почему тебе так важно, что про нее думают другие?

– Мне не важно. Тетушки всегда ее ругают, вспоминают, какой властной и жесткой была. Я-то ее знала другой, для меня она была бабушкой. Как мать Ульяна, может, и не справилась. Но с нами она смягчалась.

– Тогда в чем дело?

Аня шмыгнула носом, и Руслан испугался, что она начнет плакать, а что делать с плачущей девушкой – он, увы, не знал. Обычно у него в таких случаях срабатывала стратегия «Беги!».

– Это другое. Это любивший ее человек. А в этой роли я ее даже представить не могу. Не укладывается у меня в голове, что бабушка тоже когда-то была молодая и без дедушки.

– Дед же ее тоже наверняка любил, так какая разница?

Аня покачала головой.

– Но она его не любила. Она просто с ним прожила почти всю жизнь, не уважала и унижала при любом удобном случае.

– Но родила ему троих дочерей.

– Ага, и била по лицу, когда они ссорились. А он терпел, – по ее телу прошла дрожь, отдавшаяся в руку. – Дедуля мне как-то сказал, что зря он не попросился остаться в Германии, где служил. До конца жизни вспоминал те дни с теплом. Единственное место, где он был счастлив.

Руслан представил себе мужчину, которого описывала Аня. Наверняка раздавленный пятой властной жены, боящийся сказать хоть слово поперек, чтобы не получить скандал или пощечину в пылу ссоры. Кого-то он ему напоминал. Хмыкнув, Руслан сказал:

– Кажется, после этого я понимаю, почему наши бабушки подружились. Однажды Фируза Талгатовна спустила деда с лестницы.

Аня вздрогнула, но слова Руслана произвели должный эффект. Сначала она фыркнула, потом еще раз, а в конце концов рассмеялась.

– Прости! – выпалила она, не в силах сдержать смех. – Прости, но моя до такого все же не доходила!

Руслан и сам не удержался от смешка.

– А вот тогда мне было совсем не смешно.

– Ты это видел?!

Он кивнул.

– Как такое вообще произошло? Не могу представить такое в татарской семье.

– Из всех правил бывают исключения. Но к чему я это сказал? Ты уже знаешь о ней столько неприятного, жестокого, но все равно ее любишь. Так что неважно, что скажет этот Тахир-абый. Она не перестанет от этого быть твоей бабушкой.

Аня расплылась в улыбке и благодарно сжала его ладонь. Но вместо тепла от ее руки потянуло холодком, да так, что у него даже в сердце закололо. Изменившись в лице, она обеспокоенно спросила:

– Ты в порядке?

– У тебя есть что-нибудь от сердца?

Вскочив, Аня пронеслась в ванную и, погремев аптечкой, через минуту вернулась с блистером нитроглицерина.

Судорога вскоре отпустила, но холода стало будто больше, уже отдавая в кончики пальцев.

– И давно у тебя так? – придвинув стул поближе и вглядываясь в лицо Руслана, спросила Аня.

– Да с утра как-то не по себе. В понедельник съезжу в поликлинику.

– Обязательно! Если это сердце, то не стоит медлить.

Они помолчали, наблюдая за соскочившей на пол Карамелькой. Потом Аня подогрела чайник и разлила еще по чашке чая. Посуда была очень тонкая, изящная, под стать светлой уютной кухне с кружевными занавесками.

– Знаешь, чего я никак не могу понять? – подала голос Аня. – Как они могли общаться? Ведь твоя бабушка не знала русского, а моя – татарского.

– Может, у них Тахир-абый был переводчиком? – предположил Руслан и отпил еще глоток чая. – А представь, как ему было тяжело, когда они ругались? В татарском нет аналогов русскому мату – только свой.

Аня хихикнула, явно представив себе эту картину.

– Бабушка точно не лезла за словом в карман. Ох и тяжко ему тогда приходилось!