Наличники

И в этот момент он почувствовал, как его легко погладили по плечу, словно перышко мазнуло. Но сама бабушка так и не показалась.

Аня снова не могла уснуть, поэтому пыталась читать совершенно бестолковую книгу из маминой библиотеки. Вероника их поглощала в огромном количестве, но Аню обычно начинало клонить в сон уже на десятой странице таких опусов.

Сегодня, правда, стало исключением. Книга не думала кончаться, Аню уже подташнивало от всех этих любовных перипетий, а сна не было ни в одном глазу. Отложив ее в сторону, она перевернулась на бок и закуталась в одеяло. У нее вырвался такой тяжелый вздох, так что даже слезы навернулись.

Насколько бы ее бабушка ни была суровой женщиной, но руку на детей в их семье никогда не поднимала. Что бы они ни творили с братьями, как бы ни дрались с Сережкой, она только растаскивала их по углам или отправляла прогуляться по отдельности. Бабушка могла накричать, могла заставить извиняться друг перед другом, даже если никто не чувствовал себя виноватым, могла перестать разговаривать с ними, если они творили что-то совсем ужасное. Но никогда не позволяла себе рукоприкладства.

В окне показался серпик месяца, и Аня снова вздохнула, теперь уже удивленно. В свете луны у кровати появилась бабушка.

– Но ты же никогда сюда не приходила! – вырвалось у Ани.

– И не пришла бы, но разговор серьезный, – Ульяна подошла к кровати и опустилась на краешек, поверх одеяла. – Теперь поняла, почему я не хотела, чтобы ты во все это лезла?

Аня, подобрав под себя ноги, села на кровати и кивнула.

– Но ты все равно докопалась до этого. Он отдал тебе письма?

– Да, но я не читала.

– И не читай пока. Делу все равно не поможет. А как этот мальчик?

– Хуже, – дрогнувшим голосом сказала Аня.

– Так и знала, – кивнула бабушка. – Дальше будет еще страшнее. До больницы дойдет.

– Ему туда нельзя, он там умрет! – воскликнула Аня и тут же испугалась, что разбудит Руслана в соседней комнате.

– Да тише ты, – шикнула бабушка. – Видимо, так уже проросли, что не оттащишь друг от друга. Мы с Тахиром тоже думали, что обойдется, но видишь, как оно вышло.

– Почему ты никогда о нем не рассказывала?

– А ты как думаешь? Чтобы ты задала мне вопросы, на которые я не смогла бы ответить? Да и не хотела я бередить эти раны.

– Он правда может умереть?

Бабушка кивнула.

– Ты можешь нам помочь?

– Нет. Проси Оничку, только она знает, как его спасти.

– Та самая? – снова кивок. – Но почему тогда она тебе не помогла?

– Помогла. Оничка сказала, что я должна уйти и никогда к нему не возвращаться. И он выжил. Но, может, у вас будет другая история.

– Бабушка, – кое-как выдохнула Аня, – почему же такого не случилось с Денисом?

– А, этот. Такое случается только с теми, кого ты по-настоящему любишь. С теми, кто может помочь снять проклятье. Но такого человека не каждая встречала. Мама вот не встретила, да и Вероника, – голос Ульяны дрогнул, но она сдержалась.

Аня вспыхнула, хотела было начать переубеждать бабушку, но вдруг поняла: с той-то стороны виднее, что на самом деле между ними происходит. Да и спрашивать расхотелось, так что она просто полюбопытствовала:

– Какой был у тебя дар?

– Я немного видела будущее. У Вероники получалось лучше – но она видела, как умрет человек. Врагу не пожелаешь.

– А прабабушка?

– Могла вылечить, просто проведя рукой там, где болит. Ее мать, говорят, могла заговорить погоду, но, сама понимаешь, мама этого никогда не видела.

Они замолчали, и в тишине только лунные лучи скользили по комнате, придавая всему потусторонний вид. Будто Аня правда стала Персефоной и оказалась на той стороне.

– Прости, что не могу ничем помочь, – вдруг сказала бабушка. – И за то, что временами перегибала, тоже прости. Когда ты живая, совсем по-другому все видишь и чувствуешь.

У Ани возникло стойкое чувство, что Ульяна заговорила об этом не просто так.

– Бабушка, ты что, собралась уходить? – вздрогнув, спросила она.

– Ну не вечно же тут быть. Пора и мне туда. Тем более что ты теперь всё знаешь и я могу спать спокойно.

Аня заморгала, отгоняя слезы, так и грозившие политься из глаз. Бабушка же улыбнулась и погладила ее по щеке.

– Запомни: спроси Оничку, она точно скажет, что делать. Вам-то уж она сможет помочь, я уверена.

Аня кивнула и положила руку поверх бабушкиной невесомой ладони, пытаясь удержать ощущение тепла на щеке.

– Ну-ка не плачь! Помнишь, как я всегда говорю? Я не плюс, я равно…

– И мне все равно, – закончила Аня и все-таки расплакалась.

А когда слезы иссякли, бабушка еще раз погладила ее по спутавшимся кудрям и сказала:

– Пора мне. Береги себя, Анечка!

Она кивнула, утирая слезы со щек, и тут комната на мгновение погрузилась в темноту от набежавшей на луну тучи. А когда серпик снова выглянул, в спальне уже не было никого, кроме Ани.

Глава двадцатая

Руслану снилась квартира Ани. В лунном свете она выглядела немного иначе: по углам метались тени, в тишине раздавались едва уловимые шорохи и совсем неразличимые голоса. Будто в этих тенях прятались те, кто никогда не показывался, но всегда присутствовал в доме, оберегая или наблюдая.