Наличники

Письма лежали между ними на столе рядом с открытой коробкой эклеров. Ане они казались гремучими змеями – тронь, и поранишься о чужие чувства.

– У тебя лучше выходит, – малодушно соврала она и почувствовала, что уши загорелись, как и щеки.

– Тогда продолжу, – то ли сделав вид, то ли и правда не заметив минуты слабости, сказал Руслан и взял следующее письмо.

«Алтыным!

Пишу тебе из больницы и прошу не переживать. Тут вкусно кормят, только вот согреть меня, как ты, не могут. Я скучаю по тебе, алтыным, и совершенно не понимаю, почему ты не приходишь. Это проклятие, которое ты себе придумала, не может на меня подействовать – ведь его просто нет. Врачи разберутся, что со мной, это не послевоенные годы. Медицина шагнула далеко вперед, скоро мы обгоним Америку, а ты все веришь в бабушкины сказки и из-за этого лишаешь меня времени рядом с тобой.

Приходи, прошу тебя, алтыным, иначе я тут совсем с ума от скуки сойду. Приходи и развей мою тоску, алтыным.

Любящий тебя Тахир».

Последовало еще несколько таких писем, видимо, все без ответа. Тахиру становилось все хуже, и оттого он все сильнее просил Ульяну прийти в больницу. Но она, веря в проклятие, не шла, видно, пытаясь хоть так его спасти.

– Она от него отрекалась, – всхлипнула Аня и только тут поняла, что плачет. Вольт, лежащий у ее ног, встрепенулся и навострил уши.

Руслан встал из-за стола и двинулся было к ней, но Аня остановила его жестом.

– Давай дочитаем, – решительно сказала она, утирая слезы.

Вернувшись на место, Руслан кивнул и взял в руки письмо. Оно было последним в стопке и единственным нераспечатанным.

«Дорогой мой Тахир.

Мой свет, моя душа, любовь моя. Я смотрю на эти тучи, что заслонили мне солнце, и понимаю, что они заслонили тебя от меня. И нет им конца-краю, и не разбить мне это проклятие. Я делаю то, что должна, чтобы спасти тебе жизнь, но не думай, что мне легко это дается. Я не перестану тебя любить, но больше никогда к тебе не подойду, не трону тебя, не поцелую и не скажу, что думаю о тебе каждую минуту.

Я сделаю все, чтобы тебе помочь, даже если ради этого придется от тебя отказаться. Прости меня, дорогой мой. Надеюсь, ты поймешь, почему я так поступила.

Прости меня.

Твоя навеки Ульяна».

– Он так его и не прочитал, – дрогнувшим голосом сказала Аня. – А она все объясняла здесь.

– Наверно, не хотел терять ее окончательно, – собрав письма в стопку и перевязав их старой лентой, ответил Руслан. – Так она навеки осталась с ним, ведь не сказала последнего слова.

Аня ощущала, как ее захлестывают боль, печаль и такая обида, что хотелось кричать. Несправедливо, что так сильно любившие друг друга люди оказались навеки разделены из-за какого-то проклятия! Нечестно, что такое происходило не только с ними, но и со многими до них!

Она не заметила, как с такой силой опустила кофейную чашку на блюдце, что та даже пошла трещиной. Не заметила, пока Руслан не накрыл ее ладонь своей, а потом осторожно забрал чашку.

– Прости, я ее испортила! – всхлипнув, призналась Аня и тут же ощутила, как по щекам покатились слезы.

Руслан тут же оказался рядом и сгреб ее в объятия. Плакать в чужое плечо, слыша стук обеспокоенного сердца и ощущая теплую ладонь на своей спине, было так легко и естественно, что вскоре и слезы сошли на нет.

Дождавшись, когда она окончательно успокоится, Руслан чуть отстранил ее и спросил:

– Может, хочешь еще кофе?

Вид у него был растерянный. Видимо, нечасто девушки плакали в его руках. Аня даже усмехнулась.

– Зачем мне кофе, если у меня есть ты? – проговорила она и первая потянулась поцеловать.

Птичка в груди зашлась в радостном пении.

Посреди ночи Ане приснился яркий сон.

Она шла по бабушкиному саду, любовалась цветущими вишнями, терновником и сливами, а впереди манила крупными бело-розовыми цветами яблоня.