Налог на Родину

Я долго пытался определить, какую же такую сложность и какое же такое многообразие он уловил и закрепил за той ушедшей, советской, казенной эпохой, пока вдруг в очередном разговоре с очередным неглупым и непростым господином, признавшимся, что ему порой очень не хватает СССР, не сообразил.

Сложность той жизни состояла в многообразии путей поиска правды, про которую не было известно ничего, кроме того, что она где-то есть. В СССР в унылую идею коммунизма не верил никто – все понимали, что коммунизм не настанет, – зато официальному мифу каждый противопоставлял собственный. У кого-то был миф о западной жизни. У кого-то – об Израиле как земле обетованной. У кого-то, как у режиссера Говорухина, – миф о прекрасной дореволюционной России. У кого-то – о православной соборности. У кого-то – о Серебряном веке поэзии. У кого-то – об истинном ленинизме. У кого-то – об отделении от СССР. Эти мифы неизменно преследовались (дорогой Быков, какая терпимость к инакомыслию – ты о чем?), но их было столько, что уничтожить их было можно, только уничтожив население страны.

СССР вообще представляется мне гигантским темным складом, ангаром, в котором, при быстром промельке спичек или фонарика, каждый искал истину, которая в один момент объяснит все. Вот здесь группа богоискательствующих товарищей штудирует «Историю российской Церкви» о. Владимира Русака, отпуская проклятия гонителям. А вот – другие товарищи пытаются достичь состояния сатори посредством изучения научно-популярной брошюры «Философские основы дзэн-буддизма». Там – учат иврит. Тут – постигают по «слепому» ксероксу духовную и боевую составляющую айкидо и карате. Рядом вызывают дух Гумилева-отца по методу Блаватской. По соседству – перепечатывают «Этногенез» Гумилева-сына (ну или «Хронику текущих событий»). Сбоку – расшифровывают со слуха песни Beatles и Rolling Stones. Шаг назад – зороастрийцы и арийцы. Шаг вперед – структуралисты и формалисты. Шаг влево – троцкисты и кропоткинцы. Шаг вправо – хлопобуды и будохлопы. У всех в рядах доносчики, за всеми следит КГБ, у всех рукопись лишь на ночь, во всех рукописях не хватает самой главной страницы, но все готовы пострадать, лишь бы добыть Грааль. И все, что запрещалось – а запрещалось все, – почиталось Граалем: иначе зачем запрещать?

Это и было советской сложностью, воспеваемой Быковым.

Когда ангар сыграл в ящик, и крышу снесло, и явился свет, выяснилось, что и кладов особых нет, и что сейфы распахнуты, и что тайники большей частью пусты. Западная жизнь оказалась полна труда и проблем. Израиль предстал маленьким и провинциальным. В дореволюционной России обнаружилась тьма гадостей, закономерно приведшая к революции. А стихи стали вообще никому не нужны.

Какое-то время действовал операционный наркоз смены вех, потом – наркоз обустройства жилища и жизни, а потом, когда в образованных, сложносочиненных людях снова возникла потребность в ответе на вопрос об истине, они очутились наедине со своей тоской.

Больше всего они напоминают человека, не покупавшего книг с 1980-х и вот зашедшего в современный книжный – и взвывшего. Потому что книг – тыщи, и большинство авторов неизвестны, и как отличить бриллиант от дерьма – непонятно. Но все на продажу.

И так же себя чувствует человек, последний раз ходивший в кино в СССР и вот забредший в современный мультиплекс – и офигевший. Потому что залов десять штук, и то ли на «Китайскую бабушку», то ли на «Девушку с татуировкой дракона», и сотни подростков – короче, прикинь! – бегают и жрут попкорн, одноклеточная система, а ведь выстаивали раньше очереди на полуподпольного Тарковского… Да нет, мы не против долби-сарраунд и всех этих три-дэ, и попкорн тоже недурная придумка, особенно когда соленый, а не сладкий, – но согласитесь, Дмитрий, это какая-то индустрия, товарооборот, а не хватает… ну, душевности что ли, которая раньше была.

А я и не спорю. Потому как все это проходил. И тоску по душевности, и шок.

Наша ошибка вот в чем была: мы думали, что стоит открыть потайную дверь, прочитать заветную книжку – и откроется истина во всем ее невозможном блеске. А смысл жизни не существует в готовом виде, а складывается, как пазл, в индивидуальном порядке.

Так что я всю эту тоску по душевности и сложности СССР понимаю, но ей отнюдь не сочувствую.

Вот у меня сегодня дома – горой навалены штук двадцать жизненно важных, но еще не прочитанных книг, штук сорок до зарезу необходимых, но еще не просмотренных DVD, и в компьютер вбит список, где книг этих и фильмов еще сотни три. И Найл Фергюсон там с «Восхождением денег», и Осборн с «Цивилизацией», и Быков с «Пастернаком», и Лосев с «Меандром» и «Бродским», и последние Сенчин, Крусанов, снова Быков, Бояшов, Садулаев, Шимазаки, Хокинг, Болл, Ридли, Капица, Закария, Пятигорский, Барт, Адорно, Делез, Бадью, Фукуяма (и снова Быков…).

Одноклеточное время?

Мне смешно.

Ну, допустим, кому-то и одноклеточное.

Но ты-то сам можешь прирасти тем количеством клеток, которое считаешь необходимым? Или же, как в СССР, оправдываться, что «быт заел»?

Ну-ну.

Мечеть в окне