Нам нельзя

— Он мой ребенок. Мой, поняла? И я до конца буду отстаивать его интересы. Выбери себе другого кобеля и хоть утрахайся, а своего сына я тебе не отдам, — яростно вопит мама, замахиваясь, чтобы влепить Снегурке пощечину.

Мне удается перехватить взметнувшуюся кисть и оттеснить мать в сторону.

— Выходи на улицу, Саш. Я сейчас, — бросаю через плечо.

— Мне жаль, Лик. Все случайно вышло. Прости меня, пожалуйста, — отчаянно просит Сашка, а у меня душа рвется от того, как больно ей сейчас. Мысленно клянусь себе, что утешу и отогрею свою Снегурку, сотру этот день из памяти.

— Ненавижу тебя. Ты подлая мерзкая дрянь, Мальцева. Я тебе такое устрою… — мама окончательно слетает с катушек, кидаясь угрозами и оскорблениями.

— Завязывай, мам, — я с силой усаживаю ее на диван, боковым зрением замечая, как Сашка, пошатываясь от переизбытка эмоций, топает к выходу.

Рваными быстрыми движениями натягивает на себя верхнюю одежду, обувается и скрывается за входной дверью.

Перевожу дыхание и предупреждающе смотрю на Олега. Пусть только сунется за ней. Точно урою и землю жрать заставлю. И в отличие от него мне не слабо. Но тот лишь криво усмехается сочащимися кровью губами, глядя на меня, как на никчемного таракана, которого ему лень прихлопнуть.

— Лик, ну ты чего разошлась? Успокойся, — Кристина обнимает разбушевавшуюся подругу, взывая к ее разуму. — Сашка права, Макс — взрослый парень. Сами решат…

— Сашка права? — взвизгивает мама, в бешенстве отталкивая Крис. — Что ты, вообще, понимаешь? Своих детей роди и воспитай сначала, а потом будешь мне указывать.

— Дамы, не ругайтесь, — парламентёрским тоном влезаю в женские разборки. — Мам, ты здорово перегибаешь. Я дам тебе время, чтобы успокоиться, но пока ты не придешь в себя, нам лучше не общаться.

— Это тебе нужно прийти в себя! Столько достойных порядочных девочек вокруг, а Сашка… Она даже родить не может.

— Лик, ну ты совсем, — осуждающе качает головой Крис, постучав по виску. — Эмоции эмоциями, но думай хоть иногда.

— А что, это неправда? Олег подтвердит, — мама тычет пальцем в насупившегося рогоносца, в которого обеими руками хватко вцепилась Рыжуля.

— Анжела, при всем уважении, но наша личная жизнь тебя не касается, — неожиданно сдержанно отчитывает мою мать Олег.

— Еще как касается…

Истерика продолжается, но дальше в этом Шапито я участвовать зарекаюсь. Пропуская мимо ушей вопли матери, подхватываю оставленный возле лестницы чемодан и направляюсь к двери. Мама пытается меня остановить, но ее с грехом пополам удерживают Крис и подоспевшая на помощь Вера.

Сунув свой пуховик подмышку, выхожу на крыльцо, где трясётся от нервного озноба моя перепуганная Снегурка.

— Ну что, помчали, малыш? — обняв Сашу свободной рукой, уверенно веду к своей машине. Все-таки странно, что Вера с Олегом ее не заметили.

В гостиничном номере Сашка снова прячется от меня в ванной и торчит там больше часа. Плачет или отмокает от пережитого хаоса в джакузи, пытаясь привести расшатанные нервы в порядок. Я не лезу, уважая ее право на личное пространство. Не все любят рыдать на публику, как моя мать.

За это время я успеваю заказать нам еду из ресторана и выслушать от отца долгую и нудную нотацию на тему, чем чреваты отношения для пар с большой разницей в возрасте. К тому моменту, как он вываливает все подсказанные женой аргументы, я как бы невзначай уточняю, сколько лет Василисе, с которой он прошлым летом мотался в Дубай, где спустил на нее кучу бабла с общего с законной супругой счета. Папа лаконично молчит, потому как то, что Вася младше меня на год, не для кого не секрет.

— Ну, ты это… голову-то не теряй, — наставляет напоследок отец.

— Поздно, уже потерял, — ухмыляюсь в ответ. — Ты когда домой?

— Не знаю, Макс. Возможно, задержусь.

— Ну, ты это… голову-то не теряй, — повторяю его же слова.

— Если бы в голове было дело, — мрачно отзывается отец. — Ладно, не пропадай. И с матерью постарайся найти общий контакт.

— Я только за, но ей нужно время, чтобы осознать.

— Время — самый драгоценный ресурс. Не трать его впустую, — говорит загадками батя. Внутри что-то тревожно щелкает, реагируя на странный несвойственный ему тон.

— Пап, ты сам как? Все в порядке?

— Не кипишуй, сын. Я лучше всех, — скрипит в трубке его смех. — Давай, звони хоть иногда. А то не дождешься от тебя.

— Хорошо, пап. Наберу на днях.

Сунув телефон в карман, выхожу на заснеженный балкон и, прикурив сигарету, задумчиво смотрю сквозь сгустившиеся сумерки на мерцающие гирляндами улицы. На душе тревожно. Как выражаются в простонародье: кошки скребут. Есть отчего. День выдался непростой, но дело не только в этом. Напряг меня разговор с отцом, и голос у него был какой-то уставший. Перегулял с очередной молоденькой Васькой? Очень может быть.

— Максим, ты закаляешься, что ли? Полуголый вылез, — выглянув в приоткрытую балконную дверь, возмущается Сашка. С тюрбаном из полотенца на голове и зареванными глазами она выглядит чертовски трогательной. Халат вон снова напялила. Домашняя такая, строгая. Ругается на меня распиздяя.