Нам нельзя

— В душ иди, — хмуро бросаю я, указывая на дверь в ванную комнату. — Если не хочешь, чтобы муж застукал тебя в таком виде. Вряд ли сперма другого мужика на твоей заднице способствует скорейшему примирению.

— Закрой рот и проваливай, — шипит взбешённая фурия, метнувшись в указанном направлении. — И постарайся сделать так, чтобы тебя не заметили, — с этими словами она исчезает в ванной, показательно хлопнув дверью.

Я в ступоре и ахере. Если Мальцева таким образом хотела обесценить то, что между нами произошло, у нее получилось. Чувствую себя использованным идиотом. Дважды использованным идиотом. Не-а, не прокатит.

Со мной так нельзя, Сашуль. Я себя не на помойке нашел.

Накручиваю себя по полной, но что-то, сука, не сходится. Не похожа Снегурка на охуевшую стерву, тешащую самолюбие за счет других. Замороженная царица (или скорее отмороженная) — да, но не гламурная тупая кукла.

Не сердцеедка моя Снегурка. И от этого осознания до кишок продирает.

Она же сама мне написала, первая дала понять, что хочет встретиться, и всё, что случилось пять минут назад, не похоже на запланированную акцию. Сумасшедший порыв, обоюдное дикое влечение, запредельный кайф — это было взаимным, не наигранным, настоящим. На драйве, на эмоциях, живых, блядь, эмоциях.

Однако выпущенная Снегуркой пуля все же достигает своей цели. Осколок разбитого ледяного зеркала застревает между ребер, острыми краями царапая сердце. Я не мальчик по вызову и не игрушка на один раз.

Постараться, чтобы меня не заметили? Да легко.

«Будет исполнено в лучшем виде», — мрачно обещаю я и вплотную подхожу к окну.

Именно в этот момент Олег задирает голову и замечает меня. На его физиономии отражается растерянность с долей неверия и отрицания. Затем самодовольная улыбка медленно сползает с его лица, взгляд становится свирепым, жесты резкими и агрессивными. Недокуренная сигарета падает на снег.

Вера, почувствовав неладное, что-то взволновано спрашивает. Олег отмахивается, сдергивая свой пижонский шарф, и в бешенстве несется к главному входу. Вера изумленно смотрит ему вслед, возможно, окликает, а потом поднимает голову и видит меня в окне Сашиной спальни. Что к чему до смышленой Рыжули доходит быстрее, чем до ее недалекого собеседника. Изумленно открыв рот, она забавно округляет глаза, а затем красноречиво вертит пальцем у виска. Мать моих несостоявшихся невест тоже считает меня свихнувшимся идиотом. Я польщен и поражен удивительной солидарностью всех обитателей этого дома. Отвешиваю Верунчику клоунский поклон и игриво подмигиваю. Да, я такой. Привыкайте.

Ситуация как в анекдоте, но никому почему-то не смешно. Злость вперемешку с острой жаждой справедливости разливается по венам адреналиновой бомбой. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, расхлябанной походкой иду навстречу грохочущим по лестнице шагам.

Глава 14

Максим

Распахиваю дверь, едва не шарахнув по лбу рогатому мужу. Скрипнув зубами, Олег застывает на месте, бегло оценивая мой взмыленный внешний вид, и приходит к неутешительным для себя выводам. Желваки свирепо вздуваются, кадык ходит ходуном. Подозреваю, что на этот раз цивилизованного диалога у нас не выйдет. Предчувствую мордобой. Потираю в нетерпении ладони и нахально улыбаюсь.

— Нельзя оставлять в одиночестве обиженную жену, — нагло заявляю я, заслоняя собой проход и откровенно нарываясь.

Олег пока еще держит мину при откровенно дерьмовой игре и, грубо толкнув меня плечом, проходит внутрь. Шарит воспалённым взглядом по комнате, особое внимание уделяя нетронутой постели.

Сорян, мужик, до туда не добрались, мысленно ухмыляюсь я. Ты слишком рано явился, иначе шоу было бы еще интереснее.

— Ее тут нет, — с некоторым облегчением делает неверный вывод. Нервно проводит руками по волосам и резко оборачивается. На окаменевшей роже читается неприязнь и презрение.

— Ошибаешься, Олег. Саша в ванной, смывает следы адюльтера, — открыто стебусь над рогоносцем, упорно тешащим себя глупыми надеждами.

Но они быстро утекают в сливное отверстие, когда он улавливает шум воды в ванной.

— Да ты охренел, щенок! — угрожающе рявкает он, делая шаг вперед.

На побагровевшем лице проступают вздувшиеся вены. Олег сжимает кулаки, замахиваясь для удара. Ну наконец-то дождался, а то уже отчаялся, что соскочит. Увернувшись, от души заряжаю ему хук справа, вынуждая согнуться, а затем сразу в челюсть. Красиво и четко, вашу мать. Олег врезается в стену и хрипит, кроваво скалясь.

— Зубы проверь, — ржу над неудачливым бойцом, потирая разбитые костяшки.

— Ублюдок, я тебя урою, — с трудом шевелит разбитыми губами. Снова встает, бросаясь на меня с яростным рычанием.

Я, правда, не хочу его калечить. Как ни крути, на склоне он мне реально помог. Только поэтому не трогаю его рафинированную физиономию, а всего лишь выкручиваю занесенную руку. Характерный хруст, приправленный гневным воплем — музыка для моих ушей.

— Отпусти, тварь.