Нам нужна великая Россия (СИ)

В штыки не получилось: восставшие снова дрогнули, отступая. Они хотели закрепиться у пруда. Сейчас замерзший, он был укреплен с той стороны мешками, всяким хламом и поваленными деревьями (эти срезать успели, несмотря на протесты кадетов, - быстро прерванные видом винтовок).

Революционеры пятились, пятились, - а затем побежали. По ним снова открыли огонь, но редкий, одиночный.

- Патроны, - только и произнес Столыпин, все это время наблюдавший за ходом битвы с Потемкинской улицы.

И правда: у наступавших осталось два, много, три выстрела на винтовку. Еще несколько лент оставалось на каждый пулемет, но их бы хватило на считанные минуты боя.

- Если бы... - вздохнул Занкевич, но не стал развивать мысль. Его поглотила картина боя.

Тут же отдавались бесчисленные команды, которые, впрочем, уже были бессмысленны: началась штыковая.

Буквально на плечах отступавших правительственные войска прорвались к самому центру Таврического сада. Несколько шагов, и крик "Ура!". Раздались звуки рукопашной. Обе стороны дрались отчаянно, и наступление правительственных сил остановилось. Бойцы не в силах были двинуться дальше: враг держался, да еще как!

Кое-где восставшие даже отбросили солдат, подкрепленные из дворца резервами (если бы у Столыпина оставались еще резервы!). Казалось, вот-вот, и правительственные силы отхлынут.

Но тут раздались выстрелы, стоны, крики, - это бойцы Кутепова разорвали цепь восставших, и хлынули в образовавшийся прорыв. Восставшие падали на лед пруда, отползали, но все равно оказались под ногами кутеповцев.

- Поднажмем! Поднажмем! - разнеслось по цепи тех солдат, что наступали от Потемкинской.

Восставшие дрогнули. Первым не выдержал какой-то студент. Он оступился, пытаясь скрыться от удара штыком. Толкнул соседа, они вдвоем повалились на снег. В образовавшуюся брешь ворвался пылкий юнкер, друг того, погибшего. И напором своим расстроил порядки восставших. Рядом с ним тут же занял место второй, третий, - и противник снова дрогнул. Раздались выстрелы - винтовочные и револьверные - те, что напоследок приберегали.

И они - восставшие - побежали.

- Ура! - правительственные войска подбадривали друг друга, устремляясь в новую атаку.

Миновав пруд и взобравшись на пригорок, тот самый унтер улыбнулся было, - но тут же упал.

Из окон первого этажа велся ружейный огонь. Выстрелы задевали своих и чужих, без разбора, но натиск правительственных сил ослаб. Бойцы залегли в снег, засели по ту сторону деревьев, словом, находили любое укрытие от вражеских пуль.

Кутепов был здесь, на острие атаки. Но сейчас он не мог придумать способа прорваться. Разве что...

Он пытался отыскать взглядом ординарца. Его не было - погиб, отстал или затерялся, неважно. Тут же Александр Павлович обратился к ближайшему солдату.

- Пулей к орудию. Скажи, пусть на прямую наводку подкатывают. И огонь по во-о-он тем, - Кутепов кивнул на одну из боковых дверей, - створкам. Они должны расчистить проход. Ясно?

- Так точно! - гаркнул солдат.

- Выполнять! С Богом! - кивнул Кутепов.

Раздался новый залп из Таврического. Еще немного - и снова. И снова.

- Патронов не берегут, ироды, патронов у них вдоволь, - сплюнул Кутепов. - Головы не поднять.

И точно: сейчас бы в штыковую, но вражеский огонь не давал бойцам подняться. Он доставал и здесь, жалил, заставляя в последний раз обнять землю, обагрить снег кровью.

Двинуться нельзя было: едва стоило подняться, как из окон Таврического открывали стрельбу. Пойти в атаку - нечем было прикрыть.

Унтер каким-то чудом умудрился подползти к Кутепову.

- Есть парочка гранат, Александр Павлович. Мы брать укрепления привычные. Гранаты бросим, и в штыки. Только бы огнем прикрыть!

- Нечем! Патронов нет! - выдохнул Кутепов. - Так бы!..

Снова раздались выстрелы, и пришлось, кажется, в самую землю промерзлую зарыться, только бы их не задело.

- У моих имеются. Один-два выстрела найдется. Пулемет надо! Пулемет! Единственная очередь! Единственная! И как мы их! - унтер от эмоций буквально задыхался. - Как мы...

Снова выстрелы, и унтер замолчал.

Кутепов повернул голову, - и увидел, что унтер тоже прижался к земле. Навсегда.

Кулаки сжались до хруста.

- Да что ж нас как котят! У Петрилова тише было!

И тут грохнула пушка. Таврический замолчал: боковые двери и впрямь разорвало в щепы. Нельзя было терять ни минуты.

- В штыки! В штыки, братцы! - и Кутепов первым поднялся в атаку.

Само молчание Таврического подстегивало бойцов. Они уже врывались на первый этаж, когда самые бойкие из восставших очнулись и принялись стрелять. Поздно!

Правительственные силы уже ворвались. Узкие - куда уже петроградских улиц - коридоры Таврического наполнились шумом боя. Кутеповцы наседали на оглушенных взрывом восставших. Развернулась штыковая, перешедшая в рукопашную в буквальном смысле. Заработали ножи и кулаки. Раздвались выстрелы, то тут, то там. Но враг уже не мог воспользоваться запасом патронов.

- Навались! Навались! Наша берет! - воскликнул Кутепов, подстрелив из револьвера отдававшего команды рабочего. Тот повалился навзничь, и враг дрогнул.