Нам нужно поговорить о Кевине

Я видела, что Кевин готовился к этому заранее. Он выдержал театральную паузу, потом с грохотом опустил передние ножки своего пластикового стула на пол. Поставив локти на колени, он отвернулся от Марлина и обратился прямо в камеру.

– О’кей, дело такое. Вы просыпаетесь, вы смотрите телевизор, и вы садитесь в машину, и вы слушаете радио. Вы едете на свою несерьезную работу или идете в свою несерьезную школу, но вы не услышите этого в шестичасовых новостях, потому что знаете что? Ничего толком не происходит. Вы читаете газету или, если любите чтение, то читаете книгу, а это почти то же самое, что смотреть телевизор, только еще скучнее. Вы смотрите телевизор всю ночь или вы выходите из дома, чтобы посмотреть кино, и может, кто-нибудь вам позвонит, и вы сможете рассказать друзьям, что вы смотрите. И знаете, все это зашло уже так далеко, что я стал замечать: люди по телевизору – внутри телевизора – половину времени они смотрят телевизор. Или если в кино происходит романтическая история – что они делают? Идут в кино. Все эти люди, Марлин, – он кивком пригласил журналиста поучаствовать, – на что они смотрят?

После неловкого молчания Марлин наконец сказал:

– Скажи нам, Кевин.

– На таких людей, как я.

Он откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.

Марлину, наверное, был очень доволен отснятым материалом, и он не собирался останавливать шоу сейчас. Кевин был в ударе, и вид у него был такой, словно он только начал.

– Но люди смотрят не только на убийц, Кевин, – запустил пробный шар Марлин.

– Чушь собачья, – сказал Кевин. – Они хотят смотреть, как что-то происходит, и я тщательно изучил эту тему: в значительной степени определением чего-то происходящего является то, что это нечто плохое. Вот как я это вижу: мир разделился на наблюдающих и тех, за кем наблюдают; и зрителей становится все больше, а того, на что можно посмотреть, – все меньше. Люди, которые в самом деле что-то делают, – это гребаный вымирающий вид.

– Напротив, Кевин, – печально заметил Марлин, – за последние несколько лет слишком многие молодые люди, такие же как ты, устраивали подобный убийственный разгул.

– Так вам это только на руку! Вы нуждаетесь в нас! Что бы вы делали без меня – снимали документальный фильм о высыхании краски? Чем занимаются все эти люди, – он махнул в сторону камеры, – кроме как смотрят на меня? Разве они сейчас не переключились бы уже на другой канал, если бы все, что я сделал, – это получил пятерку по геометрии? Кровососы! Я делаю за них грязную работу!

– Но смысл всех этих задаваемых тебе вопросов, – успокаивающе сказал Марлин, – именно в том, чтобы мы смогли понять, как не позволить подобным «Колумбайнам» случаться снова и снова.

При упоминании Колумбайна лицо Кевина стало кислым.

– Я как раз хочу официально заявить, что эти два профана не являлись профессионалами. Их бомбы были пустышками, и стреляли они просто-напросто в кого угодно. Никаких стандартов. Моя же компания была тщательно отобрана. Видеоролики, которые остались после этих придурков, выглядели совершенно нелепо. Они копировали меня, и вся их операция была явно придумана с целью превзойти Гладстон…

Мартин попытался спокойно вставить что-то вроде «Вообще-то, полиция утверждает, что Клеболд и Харрис планировали свое нападение по меньшей мере год», но Кевин настойчиво продолжал:

– Ничто, ни один момент в этом цирке не следовал по плану. Это был стопроцентный провал от начала до конца. Неудивительно, что эти жалкие тупицы пустили себя в расход – и я считаю, что это было трусостью. Расплата за свои подвиги – часть этого шоу. Хуже всего то, что оба они были безнадежные ботаны. Я читал отрывки из сопливого хныканья в дневнике Клеболда. Знаете, какой группе в числе прочих этот болван хотел за себя отомстить? Людям, которые думают, что они умеют предсказывать погоду. Они понятия не имели, какое заявление делают. А, и поймите еще вот что: в конце Того Самого Дня эти два лузера изначально планировали угнать самолет и врезаться на нем во Всемирный торговый центр. Не смешите меня!

– Ты, м-м, отметил, что твои жертвы были «тщательно отобраны», – сказал Марлин, который, должно быть, думал: что это такое было? – Почему именно те ученики?

– Так получилось, что эти люди действовали мне на нервы. Нет, ну в самом деле, если бы вы планировали подобную крупную операцию, разве вы не остановили бы свой выбор на жеманных девицах, педиках и мозолящих глаза уродах, которых терпеть не можете? Как по мне, это главная привилегия, когда получаешь срок. Вы и ваши операторы извлекаете пользу из моих достижений, получаете отличную зарплату, и ваши имена будут указаны в финальных титрах. А мне придется отсиживать срок. Должен же я что-то с этого поиметь.