Нам здесь не место

Под ногами хрустят сухие ветки, и мои глаза стараются приспособиться к этой бескрайней тьме. Луны совсем не видно, хотя я то и дело ловлю ее слабый свет» пробивающийся сквозь ветки деревьев.

— Час будем идти вдоль шоссе, постепенно удаляясь от него, а потом еще час — приближаясь, — объясняет на ходу Пульга.

Я протягиваю руку и хватаюсь за его рюкзак, потому что почти ничего не вижу. Потом беру руку Чико и предлагаю ему держаться за мой рюкзак.

— Только шуметь нельзя, — снова шепчет Пульга. — Потом поймаем другой микроавтобус. Посмотрим, как далеко он нас увезет.

— Прежде чем нам опять придется так бежать? — спрашивает Чико.

— Да, — отвечает Пульга.

— И так сколько раз? — интересуюсь я.

Между ног у меня какая-то скользкая влага, я не могу понять: кровь это, пот или внутренности. Я говорю себе, что прокладки у меня достаточно толстые и все обойдется, тело справится. Надеюсь, так оно и будет.

— Не знаю… — говорит Пульга. — Столько, сколько тут блокпостов.

И дальше мы идем в молчании, держась друг за друга.

Ночь стоит тихая, ее нарушают только издаваемые нами шорохи, а порой и неясные шумы неподалеку. Может, это какие-то животные, может, кто-то из тех, кто был с нами в автобусе, а может, те, кто был здесь еще до нас.

Мы никого больше не видим, но ощущаем разлитый в воздухе страх тех, кто плутал тут раньше, как будто деревья и кусты впитали его в себя.

Кажется, что с каждым шагом мы все дальше и дальше заходим в какой-то темный лабиринт. Возможно, это ловушка и мы никогда не найдем из нее выхода.

Пульга

Мы двигаемся дальше, чутко прислушиваясь к любому подозрительному шороху и звуку. Я иду впереди, все время мысленно представляя траекторию нашего пути — белую светящуюся дугу. Именно ее нам и нужно придерживаться.

Мысли блуждают, то и дело возвращаясь к разговорам в лавке дона Фелисио. Однажды парень по имени Феликс вернулся в наш баррио после попытки бегства на север. Он рассказывал о том, как ехал по Мексике на Ля Бестии. После этого я и стал искать нужную информацию на школьных компьютерах, изучать карты, читать статьи. К тому моменту, когда мы решили бежать, у меня под матрасом лежал блокнот с заметками, где собралось порядочно материала. Теперь-то он и пригодился.

Феликс рассказывал и о переходах вроде этого. Я почти что слышу его голос:

— Нас называют там животными, дон Фели. Грызунами, зверьем. Пусть называют как хотят. — Тут он сделал большой глоток самой холодной во всем Пуэрто-Барриосе кока-колы. — Если нужно, я готов прятаться по кустам и бегать по полям, пересекать границы, идти туда, где нас не переносят, и питаться объедками. Все, что угодно, лишь бы выжить.

Феликса убили пять месяцев спустя. Мы с Чико шли в школу, когда увидели полицейские машины и труповозку, которая приехала за его телом. То, что от него осталось, просто швырнули на каталку, и мне сразу пришла в голову мысль о том, что он похож на забитое животное, валяющееся на улице. Крови было уж точно не меньше, чем на бойне.

Это случилось еще до гибели мамипгы Чико. И сразу перед тем, как ушел и не вернулся Галло.

Я слышу за спиной дыхание Крошки и вспоминаю, как она сходила с ума по Галло. Как по дороге в родительскую лавку он махал ей рукой, когда проходил мимо нас, играющих на улице. Крошка шептала мне: «Когда-нибудь мы поженимся». Я смеялся и говорил, что она сошла с ума. Галло старше, к тому же я как-то видел, как он обнимается с лучшей подругой Летиции и целует ее за углом лавки дона Фелесио. Но об этом я Крошке не рассказывал.

Она была убита горем, когда через несколько даей после того, как Галло улизнул среди ночи из дома, его родители наконец рассказали кому-то из нас, что он отправился в Штаты.

И он туда добрался.

Я представляю Галло, который шел, не оглядываясь назад, этим же путем. Представляю Феликса: он тоже был здесь, только его поймали и отправили обратно на самолете. В результате за несколько часов его вернули туда, откуда сбежал и в течение нескольких недель пробирался к заветной цели. Пробирался лишь для того, чтобы вновь оказаться на родине и там погибнуть.

Я представляю себя зверьком, который крадется в темноте. Это чуткий зверек, с развитым инстинктом самосохранения. Настороженный. И все еще живой.

Многие не смогли проделать этот путь. Но у кого-то же получилось! Почему не у меня? Не у нас?

Я держусь за эту мысль.

«Почему не у меня? — спрашивают мои ступни с каждым ударом о землю. — Почему не у нас?»

А вокруг нет ничего, кроме тишины, звуков наших шагов и нашего дыхания.

Тут мои мысли прерывает голос Чико.

— Я хочу пить, — говорит он. — И весь чешусь, как будто по мне жуки бегают.

Он проводит ладонями по рукам, скребет голову. Я тоже чувствую зуд и после его слов начинаю почесываться.

— Попьем, когда вернемся к шоссе и сядем в микроавтобус.

— Поймать его будет не так просто, — замечает Крошка.

— Они все время бегают туда-сюда по автостраде, — говорю я ей, надеясь, что это правда.