Наместник ночи

– Пус-сть вы маленькие личинки, я должен с-судить каждого, кто позволил опутать себя плетями лжи. Каждому да воздастся награда за правду и наказание за обман. Я – Хранитель Лжи! Тот, кто вершит правос-с-судие!

Темноглазый хризалида восторженно пискнул, упал на колени, чуть не выронив копье, и закричал:

– Да будет ночь! Да будет Истина! Да будут чисты наши сердца!

Богомол довольно задвигал жвалами.

– Чтобы открыть печать, вы должны пройти мое ис-с-спытание. Пройдете – я позволю вам с-следовать дальше по С-Стезе. А ес-сли нет…

Богомол шагнул к высокому предмету, накрытому алой тканью, подцепил уголок накидки крючковатой конечностью и потянул. Под накидкой оказались гигантские песочные часы. Блестело золото, блестело стекло, блестело множество глаз в нижней половине часов, а на самом дне багрово поблескивала кровь.

– Вот оно, мое подношение на Лжедень, – проскрежетал Богомол. – Я храню их ложь здесь, а сердца… Сердца их уже познали Истину. Ес-сли не пройдете ис-спытание, я заберу ваши глаза, маленькие лжец-сы!

«Нет!» – вскрикнул про себя Франциск. В голове потемнело, мальчик задыхался от ужаса, ему казалось, сердце сейчас выскочит из груди, и он не мог оторвать взгляда от ужасных песочных часов.

– Подойдите с-с-сюда! – приказал Хранитель Лжи.

Франц не сразу понял, что ему сказали. Темноглазый стражник схватил его за шиворот, приподнял и пинком направил к Богомолу, а затем потащил на середину пещеры Филиппа. Теперь Хранитель Лжи возвышался прямо над мальчиками, глядя с постамента, исполинский и кошмарный.

– Итак, тому, кто прис-ступит к испытанию, придется хорошенько потрудитьс-с-ся, да… А второй ос-с-станется у меня, пока первый ищет ответ. Интересно, кто будет проявлять с-силу ума, а кто вс-станет на жертвенник?

«На жертвенник…» – повторило эхо в голове Франциска. Он взглянул на брата – близнец стоял бледный, пошатывающийся от страха и от усталости. Франц разлепил сухие губы, собираясь с силами, чтобы вызваться, но…

– Я встану.

Филипп сказал это, даже не повернув головы, будто Франца не существовало.

Богомол затрясся, из жвал вылетел скрежет вперемешку с хохотом.

– А ты, оказывается, еще и трус-с-сливый лжец-с, – сказал он Францу. – Вот кто ты, личинка человека. Это говорю тебе я – тот, кто ведает правду.

Франциск почувствовал, как земля уходит из-под ног.

«Нет! Эта тварь сама лжет! Я хотел! И вовсе не боялся! Я бы…»

И все-таки в глубине души мальчик понимал: это правда. Он боялся. Даже ради спасения брата он боялся встать на жертвенник, хотя любил Филиппа – единственного из всех на целом свете.

Всех других.

Исключая себя.

– Я встану на жертвенник, – повторил Филипп.

Он всегда был таким. Всегда – хоть и младший, хоть и второй, хоть и слабый. Но внутри – сильный. Именно Филипп забирал боль Франциска. Не наоборот. Франц не умел. А Филипп – да. Только он мог принять ужасную правду, сказанную доктором. Принять как есть. И волновался Филипп не о себе, а о том, чтобы старший брат пережил горе.

Франциску стало тошно и больно.

– Нет, маленький лжец-с, – усмехнулся Богомол. – В Пещере Правды никогда не будет по-вашему, ибо вы не ведаете истины. Вашу судьбу решит закон. Достань лунар!

Богомол кивнул темноглазому стражнику, и тот с рвением бросился к нему – наконец-то он был полезен любимому хозяину! Хризалида подлетел к накидке, покопался в ней и вытащил блестящую монету.

– Вот он! – хихикнул он. – Вот!

Одна сторона монеты была золотой, с изображением полной луны, а обратная – серебряной, с рогатым месяцем.

– Итак, с-старший брат – золото, младший – с-с-серебро.

Стражник подбросил лунар, и монета, яростно засверкав, прокрутилась в воздухе и упала на пол.

Золото.

Полная луна.

Франциск.

– Так желает Истина, – просвистел Богомол.

Францу показалось, что Богомол знал – будет именно так.

– С-с-сюда, с-старший лжец-с.

Одна из ног выдвинулась, скрипнув по полу, и указала Францу, куда идти. Темно-красная плитка по всему залу была покрыта рисунками: кольцо, из которого отходила длинная линия, оканчивающаяся тем или иным знаком. Франц видел на концах линий крылья, цветы, сердца, месяцы… Богомол же указывал на большое изображение песочных часов, заключенных в круг.

Когда Франц на подгибающихся ногах подошел ближе, Богомол вытянул зубчатую уродливую лапищу и подтолкнул мальчика на жертвенник.

Франц задохнулся окутавшей его тьмой. Стало тяжело дышать. Страх сдавил горло. Ужас накрыл с головой, и мальчик на секунду потерял над собой контроль. Перед глазами вдруг возникла темная дверь, но тут же исчезла. Он вновь стоял в зале, гигантская лапа Богомола лежала на его плече, и мальчик чувствовал впивающиеся в кожу жесткие зубцы – каждый длиной с мизинец.

– Время ис-с-спытания!

Лапа перестала нажимать на плечо Франца: Богомол указал на золотой люк.

– Иди туда, младший лжец-с.

Франц поднял голову и наконец встретился взглядом с Филиппом. Потом младший близнец отвел глаза и, шатаясь, подошел к указанному месту.

– Перед тобой печать, закрытая з-з-замком-с.

Вдруг громко щелкнуло.

В щите отодвинулась пластина, открывая черное отверстие-скважину.