Нанкин-род

Вместо ожидаемого боя вошел управляющий.

– Печальная новость, мисс Гаррисон, – начал он смущенно. – Час тому назад забастовала вся наша китайская прислуга. Я мобилизовал своих помощников и клерков и очень прошу вас отнестись снисходительно к их работе: они ведь новички и могут не угодить.

– Коктейль я могу получить?

– Боюсь, что коктейля мы не можем вам приготовить.

– Тогда пришлите нам ликеры и вермут, мы сами будем себя обслуживать.

Через несколько минут раздался стук. Вошел застенчивый юноша с двумя большими эмалированными ведрами.

– Я просила ликеры, – сказала Агата.

– Я сначала принес ведра, – ответил юноша. – Городской водопровод каждую минуту может прекратить работу, и тогда вы останетесь без воды. Пока вода идет, надо сделать запас.

– Однако! – воскликнула Агата. – Дело, кажется, начинает становиться серьезным.

– Очень, – печально согласился юноша. – Трамваи почти перестали ходить, а у тех, что ходят, кули перебили все стекла. Но самое скверное – забастовка торговцев. Город остался без продуктов. Сегодня на обед будут одни консервы.

Фей вскочила с кресла и подошла к Агате.

– Мне так неприятно… Я боюсь, что у вас останутся о Шанхае слишком плохие воспоминания.

– Такие неприятности могут случиться везде, – сказала Агата. – Наш век полон неожиданностей…

Клерк наполнил ведра и пошел за напитками.

– Я хочу позвонить мистеру Бертону.

Фей подошла к телефону и сняла трубку. Станция не отвечала.

– Что такое? – забеспокоилась Агата. – Недоставало, чтобы испортился еще и телефон!

Вошел клерк-бой, неся бутылки под мышкой.

– Простите, я нигде не мог найти подноса. А стаканы еще не успели вымыть…

– Телефон не действует, – встретила его Агата. – Вы не знаете, почему?

– Только что забастовала телефонная станция.

– Приятная жизнь! – воскликнула Агата. Раздался стук в дверь.

– Да, да…

Вошел управляющий с корзинкой.

– Разношу свечи, – сказал он уныло. – Пока электростанция работает, но неизвестно, что будет вечером…

– Надо пойти посмотреть, что делается на улице, – вскочила Агата.

– Ничего веселого, мисс Гаррисон. Магазины закрыты. Все иностранцы превратились в солдат. Никогда Шанхай не знал таких дней!

– Все-таки на улице веселей…

– Поднимитесь лучше на крышу отеля. Там есть публика. Оттуда все видно.

– Пойдемте, Фей, – сказала Агата, – стены начинают нервировать.

* * *

Матрос в белой клоунской шапочке, надетой на левое ухо, передал Бертону пакет с надписью «Strictly private»[55]. Начальник крейсера «Трафальгар» сообщал консулу, что стоящие на рейде суда «Его Величества» готовы принять на борт английских резидентов в любой момент.

«Нужно уведомить всех британцев», – равнодушно подумал Бертон. Мысль о бегстве из Шанхая не поразила консула своей необычностью. Сорок восемь часов произвели большой переворот в психологии сеттльмента.

Телефонная связь то и дело обрывалась. Беспокойно трещали звонки. Иногда доносилась торопливая речь, переходившая в несвязное горячечное бормотанье.

Консульство напоминало больницу умалишенных. Беспрерывно хлопали двери, вбегали запыхавшиеся люди в парусиновых футбольных трусах, в стальных шлемах. Это были сыновья банкиров, клерки, молодые инженеры, чиновники муниципалитета и таможни.

Трамвайные вагоны разбивал неожиданный паралич. Моторы плохо слушались неопытных волонтеров-вагоновожатых; вагоны то едва волокли колеса, то неслись по рельсам с неудержимой быстротой.

Жизнь порта совершенно замерла. Доки окоченели; перестали дымиться трубы; пароходы входили в широкое горло Вампу и застревали в нем.

Военные суда спешили со всех портов, вырастая вдоль набережной стальной оградой. Длинные пальцы пушек угрожающе тянулись к берегам.

Но берега, не обращая внимания, останавливали машины, гасили топки, поднимая бурю вокруг растерявшегося сеттльмента.

Чапей, Нантао, Лунхва, Вузунг – медленно наступали. Фанзы словно тронулись с мест, смешались с толпой и тоже пошли в атаку.

Полицейские сбились с ног, гоняясь за уличными ораторами. Митинги возникали на каждом шагу, рассыпались при появлении полиции и опять собирались сзади, с боков или на том же самом месте.

Студенты вырастали неожиданно, как привидения, зажигая толпу и снова проваливаясь сквозь землю. Их принимали дома, лавки, харчевни, парикмахерские. Арестованные шли, выкрикивая революционные лозунги, укоряя тех, кто еще не присоединился к движению. В полицейских участках не хватало камер. Восставшие массы бурно выражали свой гнев.

Спарк второй день не заходил в свой отель. Он слонялся в толпе, захваченный ее покоряющей мощью. Китайские кварталы захлестывали, как прибой. Нанкин-род, утративший спокойствие, превратился в каменную западню, наполненную одуревшими от ужаса крысами. Взрыв, грянувший в китайских кварталах, оглушил сеттльмент: улица за улицей падала в обморок.

«Непьер» Ворда голубым челноком сновал по городу, безуспешно сшивая рвущееся спокойствие. Особняки сотрясала паника. Лишенные прислуги отели поражал столбняк.

Выстрелы сержанта Демби оказались роковыми. Они разбудили китайские массы. Гребни гнева подступили к дворцам. Безоружные толпы пугали своим бесстрашием.