Наперегонки со временем

Эшкол с удовольствием согласился, и с этого дня началось наше тесное сотрудничество, длившееся годы. С каждым днем наша работа переплеталась все теснее, пока сплелась в единое целое. Прошло всего несколько недель, и я уже разбирался во всех «тонкостях» нашей работы. Правда, сначала мое присутствие в кабинете казалось странным как самому Эшколу, так и его посетителям, но постепенно они к этому привыкли.

Помимо приема множества посетителей, мы были завалены еще письмами. Я старался ответить на каждое письмо, разобраться в нем. Я часами сидел над этими письмами и над ответами. Часть ответов я подписывал сам, часть отдавал на подпись Эшколу.

В один прекрасный день Эшкол говорит мне:

— Я вижу, что ты из последних сил бьешься над этими письмами: ты отвечаешь каждому Хаимовичу и Рабиновичу. Хочешь, я подскажу тебе, как упростить это дело и как сэкономить время и почтовые марки. В продолжение одного месяца ты к почте не притрагивайся. Возьми всю почту без исключения, хотя бы на конвертах и значилось «лично», «срочно», «экспресс», «сверхсрочно», «в собственные руки», и сложи все в один большой ящик своего стола, не вскрывая ни одного письма. В продолжение месяца мы будем, конечно, заниматься своими обычными делами: принимать людей, разъезжать по стране и делать много важных дел. Когда месяц закончится, вскрой все накопившиеся письма, и ты увидишь тогда, что всю переписку можно разделить на две категории: письма, которые содержат важные и срочные дела, и письма от чудаков, которым просто делать нечего. Тогда-то ты и убедишься, что дела, о которых говорится в письмах первой категории, так или иначе уже устроены или находятся в стадии срочного решения, ибо таково уж свойство важных дел, что они доходят до нас десятками различных путей: при личных встречах, — а ты ведь никому не отказываешь в личной беседе, на заседаниях, из печати и так далее. Заниматься же письмами второй категории — напрасная трата времени. В итоге получается: зачем вообще отвечать на письма?

И тут же с улыбкой добавил:

— Я, конечно, не возражаю, чтобы ты отвечал на каждое письмо, но, ради Бога, не трать ты на них все время, которого у тебя так мало. Ведь мне же не повезло с тобой: ты не холостяк и не сирота! У тебя обязанности перед семьей!

Глава 4. «КАБУЗЫ»

В первый год моей работы — 1949-ый, а также в последующие годы, маленький Израиль с его небольшим населением прямо захлестнули волны небывалой дотоле иммиграции. Нельзя сказать, что мы были подготовлены принять сотни тысяч наших братьев с Запада и с Востока. В те годы из Восточной Европы приехали десятки тысяч чудом спасшихся жертв войны, людей, разбитых физически и нравственно; по воздуху на волшебном ковре-самолете прибыли тысячи наших братьев из Йемена со своими семьями; покинули Болгарию искони жившие там евреи; приехали евреи Греции и Югославии; тронулись с места евреи Вавилона (нынешнего Ирака), Ливии и Марокко.

Четко действующего аппарата для устройства иммигрантов в нашем распоряжении не было. Вся работа по приему евреев, их трудоустройству и обеспечению жильем проводилась при непрерывной импровизации и все растущем напряжении. Чтобы выстоять, мы позарез нуждались в любом добром совете, в малейшей капле помощи.

Самой трудной проблемой, с которой мы вначале столкнулись, была проблема крова для иммигрантов. В очень короткий срок — прямо в мгновение ока — все здания, оставленные арабами в городах, были забиты до отказа. Не все эти строения подходили для жилья. Многие грозили вот-вот рухнуть, поэтому жить в них было просто опасно. Мы заняли также бывшие британские военные лагеря, доставшиеся нам, и они тоже очень скоро были битком набиты. Мы перешли к палаткам — не стало и палаток. Мы обратились за помощью к Армии. Получили немного палаток, но и их хватило ненадолго. Пришлось открыть мастерские по реставрации старых палаток, которые мы собрали по всей стране. Вскоре раздался отчаянный призыв Сохнута к своим агентам во всем мире: «Достаньте нам палатки! Доставайте любые приспособления, пригодные для жилья, которые можно доставить в страну морем!»

В те дни в США находился представитель поселенческого отдела Сохнута. Его звали Гилади. Был он специалистом по механизации сельского хозяйства из кибуца «Дегания-Бет», а послали его доставать новую технику для новых кибуцов и мошавов. До него тоже дошел призыв найти жилищные средства для иммигрантов.

В один прекрасный день мы получаем от него срочную телеграмму из Нью-Йорка следующего содержания: «Я достал по дешевке сотню кабузов в хорошем состоянии. У меня имеется опцион^{1} еще на тысячу штук. Намереваюсь отправить первые сто штук первым пароходом».

Я повертел телеграмму в руках, долго рылся в своей памяти, но так и не сумел отыскать в своем лексиконе еврейских или иностранных слов что-либо похожее на «кабуз».

Я понес телеграмму Эшколу; может быть, он знает, что такое «кабуз» и с чем его едят? Нет, он тоже не знает; слово «кабуз» ничего не говорит его слуху.