Написанное остается

А н д р е й. Радуйся, брат мой! Штаны с меня должны сами по себе сползти.

Ю з и к (уточняет). Его с должности сняли!

Пауза недоумения. В это время и появляется  Ш а т у н  со спортивным кубком в руках.

Ш а т у н (сам себе). Держись правой стороны, и тебя никто никогда не зацепит!

Пока другие выясняют, за что уволен Андрей, Шатун открывает бутылку вина, наполняет кубок и выпивает.

Т и х о н (встревоженно). Почему сняли? За что сняли? Что же это делается?

Н а д е й к а. Эти христосики скоро на голову нам полезут.

Т и х о н. Как это «сняли»?!

А н д р е й. Ну как снимают? Просто!

Ю з и к. Кто «за»? Кто «против»? Кто воздержался?

А н д р е й. Единогласно… и вы свободны!

Т и х о н. Что они там, опупели, в принципе?!

Ш а т у н. Шуганули, и все.

А н д р е й. Не шуганули, а признали персоной нон грата.

С а в о с ь. Был бы ты персоной, а не хулиганом, так не обстригли бы.

Т и х о н. Ну, дед, кажется, я за вас сам возьмусь!

С а в о с ь. При чем тут мы?! Они же сами на рожон лезли.

Н а д е й к а. При том! Что он вас, для себя замыкал? Для вашей же пользы в петлю лез!

Т и х о н (Юзику). Ну а ты? Тоже персона?

Ю з и к (передает Тихону листок). Читай!

Т и х о н (читает). «За оскорбление чувств верующих и насилие над ними, выразившееся как в лишении последних свободы вообще, так и свободы вероисповедания в частности, путем замыкания в культурно-просветительном учреждении, беспрерывной демонстрации научно-популярных, хроникально-документальных, а равно и художественных фильмов, в том числе «Королевы Шантеклера», которая продолжалась более двух часов без остановки, в результате чего окна были перебиты полностью, мебель переломана частично, а клуб в значительной степени приведен в антисанитарное состояние, приказываю: а)…

А н д р е й. …Андрея Тарасовича от обязанностей заведующего Малозамоськовским клубом освободить…

Т и х о н. б)…

Ю з и к. …киномеханику Юзефу Елкину объявить выговор с последним предупреждением…

Т и х о н. в) атеистическую работу в деревне Малые Замоськи поднять на новый, еще более высокий уровень».

С а в о с ь (Андрею, с сожалением). Не при нас будь сказано, достукался?

А н д р е й (залихватски играет на гитаре, неожиданно обрывает музыку). Доехал! Дальше некуда! (Старается быть веселым.) Любовь довела, дедуня!

Ю з и к. Из-за сестры Галины, брат мой, на плаху угодил брат твой.

С а в о с ь. Они еще, не при нас будь сказано, придуриваются, шутки шутят!

Ш а т у н (захмелев). Держись, Андрей, правой стороны, и тебя никто никогда не зацепит.

Т и х о н. Что же мне теперь с клубом делать, рационализаторы вы несчастные? Приказ есть приказ!

Ш а т у н. Что будем делать, рационализаторы несчастные?

А н д р е й. И петь будем, и гулять будем, с тобой на двоих выпивать будем!

Ю з и к. На троих.

Ш а т у н. Правильно! А им огороды шась по окна! (Незаметно берет бутылку шампанского.)

На площадь выходят  с е к т а н т ы, среди них  Г а л я. Они несут на носилках какого-то  ч е л о в е к а  в черных очках и поют псалом[2]на мотив песни о том, как шумел камыш:

Мы во Христе родные братья,
Я слышу, люди говорят,
Но их холодные объятья
Мой ум и сердце леденят.

Ш а т у н (спьяна не разобравшись, включается в хор и становится на пути сектантов). «…Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра!»

Тэкля отпускает носилки и бросается к Шатуну. Носилки наклоняются, и незнакомец сползает на землю. Сектанты поднимают шум.

Т э к л я (Шатуну). Опять нализался, чтоб тебе залиться ею! Божечка мой милосердный, когда уже мое горечко кончится?!

Ш а т у н. Держись, Тэкля, правой стороны, а за свиней я с тебя шкуру спущу!

Х а р и т о н (истерично). Человека поднимайте, ета самая, чего уши развесили? (Савосю.) Дверь открой, старый пень!

Савось открывает дверь молитвенного дома. Прасковья, Тэкля, Марьяна, Ульяна, Агафья, Матвей с одной стороны поднимают носилки, и незнакомец опять сползает на землю. Тогда они подхватывают его за ноги и под мышки и тащат в молитвенный дом.