Написано кровью моего сердца

Уильям подпадает под действие условий сдачи и потому не может сражаться. Джейми Фрэзера отправили сопровождать тело бригадного генерала Фрэзера на родину, в Шотландию. Правда, он вернулся, но не в армию. В этой битве он тоже не будет участвовать. Племянник Генри выздоравливает, но к службе в армии не годен. Похоже, в предстоящем сражении — если оно вообще состоится — не будет участвовать никто из тех, за кого Грей беспокоится. Хотя… Рука нащупала пустой карман на брюках. Хэл. Черт побери, где сейчас Хэл?

Грей вздохнул и расслабился, вдыхая запахи дыма костра, еловых иголок и жареных лепешек. Где бы Хэл ни был, опасность ему не грозит. Брат способен о себе позаботиться.

Молитвы завершились, и один из ополченцев запел. Грей знал эту песню, однако слова в ней оказались иными. В той песне, что слышал Грей — ее исполнял полковой хирург, сражавшийся в Колониях во время франко-индейской войны, — были такие слова:

— Продал корову Эфроим
И все, что мог, распродал.
Потом в Канаду поскакал
Сражаться за свободу.

Домой вернулся наш храбрец,

От страха аж икает —
Ведь, оказалось, на войне
Иной раз убивают!

Американцы не были на хорошем счету ни у доктора Шакберга, придумавшего эту песенку, ни у того, кто сочинил новую версию, которую использовали в качестве марша. Грей услышал ее в Филадельфии и теперь принялся напевать себе под нос:

— Янки Дудль к нам приехал
Покупать винтовку,
Смолой и перьями обмажем
Его — и Джона Хэнкока![60]

А его спутники проникновенно пели другой, новый вариант:

— Янки Дудль к нам верхом
Приезжал на пони.
Шляпу круглую с пером
Звал он макарони[61]

.

Зевая, Грей размышлял, знают ли ополченцы, что слово «дудль» на немецком означает «простак». Да и город Морристон штата Нью-Джерси вряд ли когда-нибудь видел «макарони» — юных модников, носивших розовые парики и с десяток мушек на лице.

Головная боль утихла, и Грей с удовольствием прилег. Сапоги с самодельной шнуровкой немилосердно жали, Грей стер пятки в кровь и старался идти на цыпочках, отчего сейчас у него болели лодыжки. Он осторожно вытянул ноги, упиваясь ощущением болезненно ноющих мышц, — по сравнению с ходьбой это было едва ли не блаженством.

От наслаждения простыми радостями жизни его отвлекло сглатывание возле уха и тихий мальчишеский голос:

— Мистер… если вы не будете есть свою лепешку…

— Что? Ах да, конечно…

Прижимая ладонь к больному глазу, Грей с трудом сел и огляделся. На бревне рядом с ним сидел мальчишка лет двенадцати. Грей уже нашаривал в мешке лепешку, когда мальчишка вдруг ахнул. Грей вгляделся в него и внезапно узнал внука Клэр. Светлые взъерошенные волосы нимбом окружали его голову, а на лице застыло выражение ужаса.

— Тихо! — шепнул Грей и так крепко ухватил мальчишку за колено, что тот взвизгнул.

— Что такое, Берт? Поймал вора? — Эйб Шаффстал обернулся, отвлекшись от игры в бабки, и близоруко прищурился на мальчика.

О боже, как же его зовут? Его отец француз, так, может, Клод? Генри? Нет, так зовут младшего, который карлик…

— Tais-toi![62] — еле слышно приказал Грей мальчишке и повернулся к своим спутникам. — Нет-нет, это сын моего соседа из Филадельфии, его зовут… Бобби. Бобби Хиггинс, — сказал он первое пришедшее на ум имя и спросил мальчишку, надеясь, что тот сообразительностью пошел в бабушку: — Зачем ты здесь, сынок?

— Ищу дедушку, — тут же ответил тот, настороженно зыркая взглядом на ополченцев: когда песня оборвалась, все они посмотрели на него. — Мама послала меня передать ему одежду и еду, но какие-то злодеи в лесу стянули меня с мула и заб… забрали все.

Голос мальчика непритворно дрожал, а на грязных щеках виднелись следы слез.

Раздалось сочувственное бормотание, а из мешков и карманов на свет появились черствый хлеб, яблоки, сушеное мясо и грязные платки.

— Как зовут твоего дедушку, сынок? В чьем он отряде? — спросил Джо Бакман.

Мальчик в замешательстве посмотрел на Грея, и тот ответил за него:

— Джеймс Фрэзер. Он должен быть в одном из пенсильванских отрядов, так ведь, Бобби?

— Так, сэр. — Мальчик высморкался в предложенный ему платок и с благодарностью взял яблоко. — Черт… — он осекся и скрыл конец фразы за покашливанием, а потом сказал: — Большое вам спасибо, сэр. И вам тоже, сэр. — Он вернул платок его владельцу и жадно принялся за еду, отвечая на вопросы кивками или мотанием головы. Из невнятного бормотания стало понятно, что он забыл номер отряда своего деда.

— Не важно, — успокаивающим тоном сказал преподобный Вудсворт. — Мы все соберемся в одном месте. Ты наверняка найдешь там своего деда. Как ты думаешь, получится у тебя идти с нами пешком?

— О да, сэр. Я способен идти долго, — кивнул… Жермен! Точно! Его зовут Жермен!