Напиши на линии горизонта (СИ)

Ещё по дороге в комнату ему хотелось сказать обо всём брату, дёрнуть его за рукав, привлекая внимание, и попросить найти для него в библиотеке похожую книгу — не важно, о чём, лишь бы хотя бы в половину такую же красивую. Ему очень хотелось снова взять в руки что-то подобное, но только своё, собственное. В этот момент он почувствовал просто невероятную тягу к искусству и живописи — это было то самое чувство, о котором он думал утром, чувство, пробудившее в нём непривычное стремление к прекрасному, показавшее жизнь.

Они оба, и он, и брат, жадно вгрызались в любезно предложенные Вонючкой бутерброды (на вкус они были немного странные, а на кусочках самой дешёвой варёной колбасы крохотными комочками красовалось что-то чёрное), в тот момент, когда мальчика снова накрыло это странное чувство: ощущение того, что всё вокруг изменилось, оставаясь при этом прежним. Он снова постарался ухватиться за это, но оно ускользнуло, оставив после себя непонятное тепло и лёгкое ощущение того, что вот-вот произойдёт что-то значимое.

Только потом, много-много лет спустя мальчик заметит в себе одну особенность, отличающую его от брата — он кажется старше. И теперь его очень сложно обидеть.

Через пару минут Волк ввалился в комнату, распахнув дверь с ноги, и торжественным тоном и довольной скалозубой улыбкой объявил, что Лось только что привёл двоих новеньких. Мальчика и девочку…

Записки из наружности. Свист.

Осенний ветер задорно вьётся в верхушках деревьев, кружа по аллеям разноцветные листья и залезая прохожим под лёгкие куртки. На дворе была середина сентября, и с каждым днём погода становилась всё более зимней, слово давала понять, что совсем скоро насладиться солнечным теплом этого года уже не получится. В конце недели обещали дожди.

Джек запахивает куртку сильнее, тщетно пытаясь согреться, пока ветер играется с его короткими светлыми волосами, окончательно растрепав и без того беспорядочные пряди, и прячет пачку с последней сигаретой глубже в карман. Новой он не купил, а возвращаться обратно в магазин стоило ему слишком больших усилий.

Несмотря на догорающее тепло, людей на улицах всё ещё было много: совсем маленькие дети носились по парку наперегонки, задорно крича и смеясь, лавочки были усеяны беззаботными пенсионерами или подростками. Вечерами было ещё совсем не холодно, так что каждый старался показаться на улице и урвать хотя бы капельку уходящего тепла, пока ещё имелась такая соблазнительная возможность.

Джек любил этот небольшой парк, такой уютный и практически родной, затерявшийся в глубине старых многоэтажек и пользующийся большим спросом разве что только у местных жителей. Вековые деревья, упирающиеся в небо своими верхушками, пышные кусты, зачастую прячущие внутри себя доисторические кособокие лавочки — у этого места словно была своя особая энергетика, атмосфера, приносящая Джеку спокойствие и умиротворение каждый раз, когда он ступал на вымощенную камнем дорожку, через щели в которой проглядывала отчаянно борющаяся за жизнь трава. Здесь будто и ветер дул немного иначе, унося все тревоги и заботы вместе с растрёпанными волосами, давая возможность задуматься о том, что делать дальше, позволяя дышать полной грудью и хотя бы на десять минут забыть обо всех проблемах.

Иногда он улыбался отрывочным фразам прохожих, даже в такую прекрасную погоду вечно куда-то спешащих, копошащихся, словно муравьи. И пусть от косых и сочувствующих взглядов в свою сторону избавиться так и не удалось, но он уже достаточно к ним привык, чтобы не заострять на этом внимания так сильно.

Он долго не мог отвыкнуть от костыля, который за все эти годы стал практически неотъемлемой его частью, и наконец-то купить себе трость, менее заметную и более изящную, не приковывающую таких пристальных и любопытных взглядов. Почему-то Джек никак не мог решиться на такой простой и казалось бы очевидный шаг достаточно долго, слишком долго, словно какое-то внутреннее чувство не давало ему этого сделать. От одного лишь вида трости начинало неприятно тянуть сердце, передёргивало каждый раз, когда Эрик настоятельно рекомендовал ему отпустить прошлое и двигаться дальше. Вот только прошлое самое по себе никак не хотело уходить из его новой жизни.

Ему не хотелось иметь трость чем-то выделяющуюся, вычурную, с набалдашником в виде птичьей головы, например, и он сам не знает, почему. Возможно, это было одно из воспоминаний, заблокированных Домом, но Джек этого попросту не помнит. Он вообще не помнит очень многих вещей, которые наверняка связывали его с Серым Домом раньше.

Костыли со временем действительно стали не очень удобными, и ему действительно хотелось купить себе трость, но самую обыкновенную, ничем не выделяющуюся и не бросающуюся в глаза. Она была лишь вынужденной мерой, без которой он просто не мог нормально передвигаться, а в некоторые дни без неё было невозможно даже просто стоять.

Ему и без всякой вычурности посторонних взглядов в свою сторону хватало.