Напиши обо мне роман

— Вышел купить цветы и вдруг захотелось пройтись. Увидел кого-то на качелях и почему-то сразу понял, что это ты.

По дороге с шумом неслись машины, где-то звучала музыка — ночная Москва не самое тихое место. Но я все равно слышала его тихий голос так отчетливо, будто он говорил мне прямо на ухо.

Неловко усмехнулась:

— Только я могу качаться в дождь?

— Только ты… — сказал он. — …вообще все можешь.

— Ты… — начала я, но, не найдя слов, просто зарылась пальцами в его влажные волосы.

Не смогла удержаться. Мне и так слишком хотелось коснуться его вот уже целых тридцать секунд. Я долго терпела.

— Как там Диана? — спросила я.

— Диана… — взгляд стал задумчивым. — Отправилась туда, куда давно пора было. На свалку истории.

Роман поморщился. Поднялся, сел на качели рядом со мной и обнял за плечи, привлекая к себе. Хотя места тут и так было немного, мы неизбежно прижимались друг к другу.

— А что так? — спросила я самым равнодушным голосом, какой только сумела изобразить.

— Эта дура шантажировала меня суицидом, если я не вернусь к ней.

Я подняла брови.

В моей вселенной так делали только совсем юные девочки и отчаявшиеся брошенные после двадцати лет брака жены. Представить себе холеную красавицу Диану, унижающуюся до такой степени, было сложно.

— А ты что?

— Я на такое не ведусь. Бесполезно пытаться.

— Почему?

— Потому что.

Он вдруг обвил меня тугим объятием, но я не успела возмутиться — Роман просто потянулся к правой руке и отодвинул ворох своих браслетов и фенечек с запястья. По его внутренней стороне, скрытые «зароками» от людских глаз, змеились уродливые старые шрамы.

— Я сам там был. И могу отличить шантаж от реального намерения.

Мне стало не по себе. По коже пробежали мурашки и что-то екнуло в груди. Заныло собственное запястье, будто я чувствовала его прошлую боль.

— Ты сказал, что она была очень убедительна.

— Она была очень убедительна, — кивнул Роман, возвращая фенечки на место, но не отпуская меня из давящих объятий. — Просто со мной не повезло.

— Теперь я знаю, как привлечь твое внимание, — хмыкнула я.

— Ненадолго. И я буду очень зол.

— Надеюсь, ты ее трахнул на эмоциях.

— Не настолько зол.

Момент моей самой глубокой уязвимости вдруг обернулся моментом уязвимости — его.

В эту ночь под дождем Роман стал не просто человеком, в которого ни в коем случае не стоило влюбляться, а тем, кто слишком близок, чтобы защищаться от него. Он проник за все мои линии обороны, прошел ниже радаров и просто открыл маленькую дверцу в стене крепости. Внутрь вел единственный коридор — зато прямо в сердце.

— Поэтому я выбрала тебя, — сказала я шепотом, отвечая то ли на свои мысли, то ли на его слова. — С одной стороны ты есть, а с другой нет. Недоступный и идеальный. Правда, я молодец?..

Почувствовала, что у меня дрожат губы. Даже потрогала их подушечками пальцев.

Роман повернулся ко мне, чиркнув небритой щекой по моей щеке.

Нахмурился:

— Ты выбрала меня? — спросил с удивлением.

— Ну да.

Если спросит для чего — я в нем разочаруюсь.

Но он только долго смотрел на меня — слишком близко. В зеленых глазах отражались золотые фонари и что-то темное плескалось в глубине.

Я не выдержала и опустила взгляд. Он потерся колючей щекой о мой висок еще раз, уже намеренно, и провел рукой по спине:

— Ты вся промокла. Заболеешь.

— Заболею и умру! — в моем смехе мелькнула нервная хрипотца. — Тогда-то вы все пожалеете!

Я прижималась к нему, испытывая противоестественное страшное счастье. Просто от того, что он рядом. Просто от этого.

— Пойдем, — сказал Роман, поднимаясь и подхватывая меня с качелей. — Тебя надо высушить. И заодно отметить твой день рождения.

— Точно! — я снова засмеялась. — Пойдем в бар! Выпьем! И я сниму себе мальчика в честь праздника!

— А я девочку, — кивнул он. — Договорились.

 

 

 

 

/2

В Москве не имеет значения, какой сегодня день недели. Чад кутежа в центре стоит абсолютно везде и всегда — даже по понедельникам. Когда-то и я была способна всю ночь пить и танцевать, а утром отправиться на работу как ни в чем ни бывало. Темные очки, два литра кофе — и к обеду уже нормальный человек. После тридцати за такое, конечно, расплачиваешься с лихвой.

Бьющая по ушам музыка в тесном подвальном помещении вгоняла в транс. От басов вибрировал бетонный пол под ногами. Не было слышно даже собственных мыслей — и к лучшему. Сюда приходят пить, танцевать и флиртовать, а не рефлексировать. А в шаманский ритм чуть быстрее стука возбужденного сердца втягиваешься даже против своей воли. Даже если в гробу видала и эту песню, и эти танцы, и саму клубную культуру.

Темнота, вспышки света, гул голосов, запахи дорогих духов, стук бокалов о стойку — это чудовище всасывает в себя мгновенно, вышибает мозги, оставляя лишь примитивные желания и инстинкты.

Ко мне по гладкой стойке бара скользнули одна за другой три рюмки, наполненные разноцветной слоистой жидкостью. Бело-красно-синяя, оранжево-прозрачно-черная, зелено-малиново-кремовая.

— Давай! — сказал Роман, поднимая свою рюмку из такого же набора. — С днем рождения! Поздравляю, что ты пережила возраст Христа и осталась с нами.