Напиши обо мне роман

— Специально для меня купила? — поинтересовался Роман, проходя и цепким взглядом окидывая пространство. Даже интересно, что он хочет обо мне понять по такой скудной обстановке. Помнится, Ирэн Адлер даже разделась донага в "Шерлоке", чтобы он ее не просчитал по деталям одежды. А у меня вся жизнь такая — обнаженная, но ни о чем не говорящая. Самое интересное всегда прячется в глубине шкафов...

— Конечно, специально, — кивнула я серьезно, прислоняясь к косяку и наблюдая, как он как-то по-кошачьи осваивается в моих родных стенах. Залип, например, на пробковую доску на стене, где у меня расписан сюжет текущего романа. Правда, там мало что можно понять из моих каракулей: "атака", "на троих", "она все осознает" — ни одного спойлера.

Роман удивленно оглянулся, шокированный признанием, что я так готовилась к его гипотетическому визиту, что аж новеньким постельным бельем обзавелась.

Нахмурился, не понимая, шучу или нет.

— Все на свете делается для тебя, ты же в этом абсолютно уверен! — добавила я.

Он кивнул, наконец поняв мое настроение, и перешел к подоконнику, где теснилась моя маленькая коллекция духов. Пожалуй, единственное, что не спрятано, и то потому, что нужно мне постоянно.

Полтора десятка больших флаконов — из тех времен, когда я не считала деньги в «дюти-фри» и не возвращалась из поездок без чего-нибудь новенького. И почти сотня пробников от одного до десяти миллилитров — если человек маньяк, то это не лечится.

Роман как-то странно крякнул, глядя на это безумие.

Это он еще мою коллекцию ножей не видел. И еще лаков всех оттенков синего — под кодовым названием «В поисках Тардис». Кстати, маленькие и большие Тардис и далеки у меня тоже были в ассортименте. Но и ножи, и лаки, и фанатский уголок любительницы Доктора Кто прятались за безликой дверью шкафа-купе. Как и две огромных коробки с приблудами для муссовых десертов, пакет с перьями, нитками и ветками для ловцов снов, раскраски для взрослых с карандашами, фломастерами и красками, а еще немыслимое количество ежедневников и блокнотиков, при виде которых я теряю волю.

История моих увлечений длинна и полна ужасов и, к счастью для гостей, — не вся имеет материальные воплощения. Или к сожалению, потому что спектакли театра, в котором тружусь техником, все равно могу заставить смотреть.

Особенно, если меня напоить. Тогда точно заставлю, невзирая на степень сопротивления.

Ах да, настолки. Еще настолки, в которые я не играю, потому что не сложилось компании — мой последний бывший слишком не умел проигрывать, поэтому попытки притаскивать людей с нами зарубиться в «Зельеварение» заканчивались испорченным настроением дня на три.

Меня саму пугало желание немедленно предъявить это все Роману, распушить хвост, повернуться одним боком, другим, взять за шкирку и заставить оценить меня, такую офигенную. Как будто я устала скрываться и хотела, чтобы кто-нибудь узнал меня не кусочками, которые я иногда быстро-быстро показываю избранным, а всю целиком. И принял, само собой.

Самоубийственное желание.

— Так! Чай! — спохватилась я немного демонстративно и чересчур громко. Но так было надо, чтобы не поддаться порыву. — Чай живет на кухне, пошли!

 

 

/4

 

Роман с явной неохотой уходил из комнаты, я просто спиной ощущала его недовольство, пока шла на кухню, поэтому, первым делом предложила:

— Может, лучше коньяк?

Он поморщился, все так же внимательно сканируя пространство. Больше всего его заинтересовал рисунок, висящий на стене — мой персонаж из онлайн-игры, девочка-монк, которая когда-то стала больше мной, чем я сама. Его нарисовал человек, который никогда меня не видел, но нарисовал так похоже, что все считали, что портрет с натуры. Ошибся он только в цвете глаз. На рисунке они были зеленые.

— Пью только дорогой, — рассеянно отозвался Роман. На диван он почему-то не садился, продолжал загромождать собой пятиметровую кухню, оттесняя меня в область холодильника.

— О, вот и пригодился! — обрадовалась я, доставая с полки «Hennessy XO». — Наконец-то у меня дома человек, который сможет его оценить. Я честно пыталась проникнуться, но коньяк могу пить только с колой. Как-то грешновато, если это что-то получше поддельного армянского.

— Где же ты им разжилась?

— Да подарили… еще в бытность журналистом. Один очень известный и обласканный властями человек. Я тогда была невинной фиалкой и написала невероятно искреннюю статью о нем. Он проникся, говорит, всплакнул даже. Пригласил меня в гости, подарил всякую свою сувенирку и вот, коньяк.

Я принялась хлопать дверцами, разыскивая хоть какую-нибудь подходящую посуду под такую роскошь.

— Где почитать? — заинтересовался Роман.

— Нигде, статья не вышла, разумеется. Я тогда еще не понимала, какой подтекст у его слов: «У вас слишком искренняя и чистая душа для нашего мира!»

— То есть, он тебя домогался?

Я застыла на середине жеста и даже упустила из пальцев ручку дверцы. Она с размаху хлопнула так, что мы оба вздрогнули.