Напиши обо мне роман

Но если разрыдаться прямо на месте, если написать, что тролль прав, и ты действительно такое убогое создание, как он говорит, и, пожалуй, жить тебе больше незачем — это выбьет агрессора из колеи.

Если он не психопат, то может даже попросить прощения. И в следующий раз задумается, готов ли к таким реакциям на свои слова. К настоящим.

— Нет, я не могу этого сделать, — наконец сказал Роман. Медленно, будто каждым словом нащупывал неверную тропку через болото. — Не хочу стать причиной распада вашей давней дружбы.

— Ты-то? Причиной?! — я засмеялась. — Господи, Ром, ты только нас с ней считаешь такими идиотками или вообще всех женщин мира? Похерить двадцать лет дружбы из-за мужика?..

Когда-то Анька уже переспала с моим парнем. Нам было двадцать, мы были без башни вообще и как-то решили замутить групповушку. В процессе мне что-то стало не в кайф, я не выдержала и слиняла. Они как будто не заметили и продолжили вдвоем.

С тем парнем у нас было еще много задорного треша, который мне очень хотелось описать в романе про свою юность. Но пока писала, я поняла, что аудитория и малую его часть с трудом переваривает. Поэтому ограничилась парой не самых скандальных эпизодов.

А вот с Анькой мы даже не поругались. Как ни старалась, я на нее обидеться так и не смогла — для нее это был проходной эпизод. Ну, вот есть секс — чего бы не взять? Тем более, я сама предложила. Парень ей был до лампочки — как я уже говорила, вкусы у нас были слишком разные. Да и не стала бы она перебегать мне дорогу. Она тоже не дура портить дружбу из-за какого-то члена.

Сейчас, спустя двенадцать лет после той истории, шансов на то, что Роман нас поссорит, было еще меньше.

Я еще раз осмотрела витрину с пирожными и ткнула пальцем в оранжевую сферу — манговый мусс с карамельной начинкой.

— Вот это, пожалуйста. Мильфей меня больше не интересует, — я ободряюще кивнула официантке, которая со сдержанным любопытством стреляла глазами то в меня, то в Аньку, то в Романа, — и пошла обратно к нашему столику.

Мне и правда нужно было, чтобы он ее трахнул. Чтобы увидеть наглядно, что он из себя представляет и избавиться от опасной привязанности. Роман успел слишком глубоко забраться мне под кожу, и это пугало до одури.

Будет больно.

Отлично.

Я потратила на психотерапию бешеные деньги и хотя бы одной полезной вещи там научилась. Если человек причиняет мне боль — я больше не могу испытывать к нему нежные чувства. Просто срабатывает предохранитель, и все выключается. 

Лучше сейчас, пока все не зашло слишком глубоко, и я смогу переварить эмоции и направить их в книги. Потому что чем дальше, тем больше шансов у этой истории разбить меня на кусочки.

Настолько мелкие, что в этот раз я обратно рискую уже не собраться.

 

 

 

 

 

 

 

__________________

Упомянутый роман про юность - "Солнечная кошка"

/5

 

Роман вернулся к нам с двумя вазочками с фруктовым салатом. Одну поставил перед Анькой:

— Любишь такое?

— Взбитые сливки? — она засмеялась — переливчато и томно. — Обожаю. И не только для еды…

— О, смотрю, мадам знает толк, — оскалился он.

Что ж, это можно считать за согласие?

Я ковырнула разок пирожное, убедившись, что внутри и правда нежная сливочная карамель, допила свой кофе и бодро сказала:

— Так, народ, я сейчас отойду в туалет, а вы покараульте пока мое пирожное, чтобы никто не покусился!

— Ага, — отмахнулась Анька.

Они смотрели друг на друга так, что от электричества между ними можно было запитать парочку холодильников и настольную лампу.

Анька медленно слизывала сливки с длинной ложки, Роман не отрывал взгляда от этого зрелища.

Я сделала два шага от столика и вернулась уточнить:

— И сами не сожрите!

— Ой, да иди уже! — снова отмахнулась Анька. — Ром, а что ты думаешь насчет…

Я не слушала дальше.

Подхватила свой рюкзак — девушки ведь берут сумки в туалет, верно? И оставила свое одинокое манговое пирожное в заложниках. Пока они там флиртуют, оно будет потихоньку таять, теряя свою безупречность и оставаться напоминанием, что я вот-вот вернусь. Разве кто-нибудь бросил бы такое потрясающее пирожное навсегда?

А я пока обогну стойку бара и выскользну на открытую веранду.

Там мне осталось лишь перешагнуть весьма условную ограду между столиками и тротуаром и впрыгнуть в удачно подъехавший трамвай.

Все это не заняло и пары десятков секунд, но почему-то, вцепившись в поручни на задней площадке, я тяжело дышала, будто только что поставила мировой рекорд в беге на сто метров без подготовки.

Пока трамвай еще ехал по прямой, удаляясь от кофейни, я не могла отвести глаз от ее дверей, будто до последнего ждала кого-то, кто выйдет оттуда. Но рельсы вильнули, закругляясь, и столики, полосатый навес и вывеска, от которой у меня теперь будет немножко сжиматься сердце, скрылись за поворотом, а я упала на ближайшее свободное сиденье и медленно выдохнула.