Напиши обо мне роман

Это она еще его голос не слышала, «Порше» не видела и про то, что он настоящий миллионер, а не какой-нибудь мой обычный приятель — не знает. Чисто на внешность среагировала.

Он же страшный!

Глаза — ладно, мой фетиш. Но она его нос видела, а?

А водолазка эта?

И, между прочим, мышцы тоже не бугрятся, как у ее любимых качков.

Вообще-то я больше привыкла к тому, что у меня нетрадиционный вкус на мужчин — когда я показываю фотки своих избранников, подруги обычно вежливо молчат. Потом, когда меня уже отпускает флер влюбленности, я понимаю, что не так. Они все такие… нестандартные. У актера такая нестандартность была бы фишкой — Камбербэтч или Хиддлстон так-то довольно страшненькие, если пристально поразглядывать. Обычные же парни их харизмой не обладают.

Хотя ладно, Роман обладает. Еще какой харизмой, вон аж сияет весь.

— Рома, Аня, думаю, можно на ты, — по-быстрому представила я их друг другу, когда подруга изящно скользнула на свое место.

— Между вами что-то есть? — поинтересовалась Анька, переводя взгляд с меня на Романа.

— Нет, мы просто друзья! — поспешно сказала я.

— Рома? — решила она уточнить.

— Что? Ну, раз Алиса так говорит, значит, правда? — холодно улыбнулся Роман.

Он закинул ногу за ногу, склонил голову и посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, что Анька аж заерзала на стуле, переплетая длинные ноги под ним и поглаживая пальцами ручку ложечки.

Очень... намекающе поглаживая. И Роман это тоже отметил долгим взглядом.

 

 

/3

 

Анька хорошо умела во весь этот флирт.

Я, в общем, на личную жизнь сроду не жаловалась и с восемнадцати лет не оставалась одна дольше, чем на пару дней — пока не решила начать писать романы. Но толп поклонников «для гордости» у меня не было никогда. И, если мы шли в бар с Анькой и ее сестрой, то все мужики клеились к ним двоим, умеющим вот так строить глазки, так закидывать ногу за ногу, так заправлять прядь волос за ухо.

Так, чтобы все окрестные носители Y-хромосомы нервно сглатывали и откашливались.

А я обычно сидела в сторонке и тихо пила свое пиво. Нет, мне и не надо было такого внимания — что мне могли предложить эти парни из бара? На мой взгляд, одноразовый секс не стоил всех рисков и неудобств, с ним связанных.

Заводить легкие знакомства — тоже не мой профиль. А вот Роман с Анькой уже успели сцепиться языками и обменяться главной социальной информацией друг о друге.

— Так, значит, Ань, ты эмигрировала в Израиль? А почему? — поинтересовался Роман, улыбаясь.

Официантка, которая принесла ему эспрессо и новый капучино мне и Аньке, приняла улыбку за свой счет и тоже расплылась.

Да что они все в нем находят!

— В России я была неудачницей, поэтому решила попробовать начать все с начала, — легко поделилась Анька. — Ну, и детей хотела много, а на родине на меня с тремя уже смотрели как на ненормальную!

— Ты с мужем уехала? — он сощурился.

— О, нет… Одна! Мужу пришлось отдать квартиру, чтобы он разрешил увезти детей.

Анька скривилась, а я вздохнула, вспоминая эти жуткие суды и ее мудака, который изгалялся, как мог, понимая, что держит ее за горло. Торговался до последней капли крови и в придачу к трешке чуть не выцыганил новую машину.

Я тогда молчала изо всех сил, стараясь не произнести фразу «я же говорила!», потому что Анька была единственной известной мне женщиной, которая выходила замуж, точно зная, что будущий муж — мудак.

У нее так протест против родителей выражался. И запоздалая сепарация. Что я могла ей сказать? В четырнадцать, во время своего протеста, я творила вещи похуже. Правда, от меня в те годы никто не зависел.

— И как, удалась новая жизнь? — полюбопытствовал Роман, все так же пристально глядя ей в глаза. — С детьми получилось?

— С детьми в процессе! — Анька засмеялась и качнула коляску с сыном. — Да и с остальным тоже. Но мне там определенно больше нравится. Люди там… другие. Более общительные. Добрые. Отзывчивые.

— А как у тебя с религией? Приняла иудаизм?

— Ой, я совсем не по этому делу! — отмахнулась Анька. — Нам пришлось со вторым мужем на Кипр летать, чтобы пожениться и потом опять, чтобы развестись, мы оба не религиозные.

— О как, успела два раза замуж сбегать, — восхитился Роман и кивнул мне: — Алис, а ты все из-за первого переживаешь!

Анька удивленно подняла тонкие брови.

— Встретила недавно известного тебе товарища, — пояснила я.

— О чем говорили?

— О книгах… — туманно сообщила я.

При Роме не хотелось откровенничать. Я к ней летала перед самым разводом. Тяжело тогда было, меня мотало от «ненавижу козла» к «буду любить его вечно», и Аньку это изрядно подбешивало.

— А чем по жизни занимаешься? Кроме важного дела размножения такой красоты? — снова влез Роман, выдержавший в разговоре паузу, которую мы ничем не заполнили.

Он кивнул на Анькиного сына.

Она свернула шарик из салфетки и кинула его в коляску, словно игрушку коту. Тот радостно ухватился за него и начал мусолить.