Наполеон

Наполеон хорошо понимал, что «война — очень жесткая игра, в которой может погибнуть и репутация, и страна», поэтому он часто предлагал заключать перемирия. Но европейские монархи отвергали его предложения: они никогда не согласились бы на упрочение его режима, возникновение которого стало возможным только после Французской революции.

В мае 1803 года Россия и Великобритания нарушили Амьенское мирное соглашение под предлогом несоблюдения условий, принятых на острове Мальта. Уверенный в том, что «Англия желает войны, но если англичане первыми вынут шпагу, я буду последним, кто вернет свою в ножны», Наполеон посчитал себя вынужденным возобновить наступление. После австрийской кампании, завершившейся триумфом под Аустерлицем, он предлагал, правда безуспешно, потерявшему в этом сражении свою армию русскому императору заключить мир: «Сердце мое истекает кровью! Пусть пролитые реки крови, пусть все беды, которым несть числа, обрушатся наконец на коварную Англию, которая была тому причиной».

Пруссия, создав четвертую коалицию, развязала войну 1806 года. 12 сентября Наполеон писал королю Пруссии: «Эта война будет войной святотатственной». И французская армия уничтожила прусскую, одновременно одержав победы в Йене и в Ауэрштедте: «Неизбежные войны всегда справедливы».

Как и Клаузевиц, Наполеон считал, что «война — это продолжение политики, только другими средствами», поэтому после подписания в 1806 году берлинского декрета, устанавливавшего континентальную блокаду, он предпринял рывок вперед, не имея возможностей обеспечить выполнение условий декрета. В самом деле, чтобы блокада принесла желаемый результат, ему надо было контролировать обстановку на всех морских путях, которыми пользовался британский флот для транспортировки своих товаров. Желанием установить этот контроль объясняются его вторжения в Италию, на Балтику и в Испанию.

В 1808 году он уже больше не вспоминал такое понятие, как необходимая оборона, и начал предупредительную или, вернее, преследующую одну-единственную цель войну в Испании: «Никто не усмотрел в войне с Испанией, что я собираюсь завладеть Средиземным морем». Наполеону не терпелось поскорее приступить к весьма рискованному процессу колониального администрирования. Но начал он с того, что разрушил единство собственного лагеря, продемонстрировав при этом тщету своих устремлений и жестокость кровавых репрессий. «Эта злосчастная война с Испанией» не только уничтожила миф о непобедимости Великой армии, но также «открыла школу для английских солдат», которые вполне освоили науку побеждать французов. Несмотря на то что такой поворот событий ослабил и дискредитировал созданную им военную систему, французский император сделал вывод, что ему не следует отступать от своей беспощадной милитаристской политики. Он продолжал расширять рамки и способы предупредительной войны, оставляя за собой право вмешиваться во все.

Наполеон говорил, что «надо быть твердым, иметь каменное сердце, иначе не стоит ни вступать в войну, ни заниматься политикой», потому что для «основателя империи люди вовсе даже и не люди, а инструменты», так как «власть не различает отдельные личности; она видит только предметы, их вес и их значение». Ницше считал, что Наполеон, как и все великие политические деятели, был «щедр», то есть «опасен», так как действовал без учета цены человеческой жизни. Тем не менее немецкий философ допускал, что это происходило не из жестокости, а в силу необходимости. Впрочем, сам император заявил накануне Аустерлица: «Это лучший вечер в моей жизни, но я с грустью думаю о том, что завтра я потеряю большую часть этих отважных солдат. Я чувствую с великой болью в сердце, что это и впрямь мои дети. По правде говоря, я не раз упрекал себя за это чувство, опасаясь, как бы оно не привело к тому, что я стану не способен вести войну».