Наполеон. Годы величия

Фургоны, содержавшие личное сокровище Наполеона, которые были захвачены г-ном Дюдоном в Орлеане, были отправлены в Париж. Я узнал от г-на де ла Буйери, который, являясь казначеем императорского цивильного листа, был облечен теми же функциями и при Луи XVIII, что остатки этого сокровища были перевезены в Тюильри, что одна из бочек с золотом была разбита и ее содержимое было распределено среди той эмигрантской аристократии, которая осаждала двор графа д’Артуа, который в то время был наместником короля, и что этот граф ни в коей мере не воспрепятствовал подобному распределению золота. Барон Луи, назначенный министром финансов, поспешил спасти оставшиеся деньги, узнав об этом мародерстве. Но когда г-н де ла Буйери запросил два миллиона франков, необходимых для выполнения обязательства, взятого на себя Наполеоном в отношении офицеров и его обслуживающего персонала, обязательства, гарантированного статьей девятой договора в Фонтенбло, брат короля, граф д’Артуа, приказал, по обоюдному совету барона Луи и г-на Талейрана, чтобы остатки императорского денежного состояния в размере восьми или десяти миллионов франков были просто-напросто переданы в общественное казначейство, — сначала в качестве займа, а затем в бессрочное использование.

Такова была судьба этого денежного состояния императора, плода сбережений, которые Наполеон накопил за счет доходов от цивильного листа в течение десяти лет. Из 120 000 000 франков, составлявших поначалу основу императорских сбережений, 100 000 000 были использованы для самых благородных целей, поскольку они были потрачены на реорганизацию армии и на нужды общественного казначейства. Оставшиеся деньги, как я только что рассказал, стали жертвой насилия и предательства.

В тот же самый день, когда было совершено преступление против жалких остатков его материальных ресурсов, император поставил свою подпись на документе об отречении от престола в бывшей своей резиденции в Фонтенбло.

Констан

Отречение от престола и планы в отношении острова Эльба

В течение первых дней нашего пребывания в Фонтенбло мысль о том, что император вскоре перестанет править Францией, никому из тех, кто окружал его, даже и не приходила в голову, поскольку каждый из нас был уверен, что император Австрии не согласится с тем, что его зять, дочь и внук будут свергнуты с трона; в этом мы очень сильно заблуждались. Я заметил, что в эти первые дни в Фонтенбло его величеству направлялось гораздо больше петиций, чем обычно; но мне неизвестно, реагировал ли он на эти петиции положительным образом и вообще отвечал ли на них.

Император часто брал в руки ежедневные газеты, но, пробежав их глазами, сердито бросал на пол; и если мы припомним ту бесстыдную брань, которую позволяли себе те же самые газетчики, которые совсем недавно так часто и так щедро были готовы хвалить императора, то можно понять, что подобная смена политической ориентации, естественно, вызывала у его величества только отвращение. Император обычно оставался в одиночестве; наиболее часто он виделся с г-ном Маре, бывшим тогда в Фонтенбло единственным из всех министров, ибо генерал Коленкур, занятый выполнением возложенных на него миссий, находился постоянно, так сказать, в пути, особенно пока его величество сохранял надежду на установление регентства в пользу сына, который со временем стал бы его преемником в правительстве. Стараясь припомнить различные проявления чувств на лице его величества, я могу подтвердить, что его гораздо в большей степени задевало то обстоятельство, что он был вынужден подчиниться решению об отказе от трона для его сына, чем собственное отречение от престола.

Когда маршалы или генерал Коленкур говорили с его величеством об урегулировании дел, относящихся непосредственно к его личности, то легко было видно, что он с огромным усилием и страшно неохотно заставлял себя выслушивать их доводы. Однажды, когда они говорили об острове Эльба и о денежном довольствии, — я не знаю, о какой сумме в год шла речь, — я услышал, как его величество с горячностью ответил: «Это слишком много, чрезвычайно много для меня. Если я теперь не более, чем простой солдат, то я не нуждаюсь в большей сумме, чем один луидор в день».

Документ об отречении от престола

Пришло время, когда под давлением со всех сторон его величество подчинился требованию подписать документ об отречении от престола. Этот памятный документ был выражен следующими словами:

«Так как союзные державы провозгласили, что император Наполеон есть единственное препятствие к установлению мира в Европе, то император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что он отказывается за себя и за своих наследников от трона Франции и от трона Италии, потому что нет той личной жертвы, даже жертвы жизнью, которую он не был бы готов принести в интересах Франции.

Совершено во дворце Фонтенбло, 11 апреля, 1814 г.

Наполеон».