Наполеон и Жозефина

Несмотря на грубости Императора придворные дамы продолжали бесстыдно трепетать, думая о нем. Но именно в этом любовном эскадроне Наполеон выбрал себе ту любовницу, которую искал.

Это была мадам Дюшатель. Ее муж, государственный советник и генеральный директор дворцовой регистратуры, был слишком стар, чтобы окружить жену любовной заботой, как этого требовал ее пылкий темперамент. Она была очень красива. Герцогиня д’Абрантес рассказывала, что мадам Дюшатель обладала "неотразимым очарованием удлиненных темно-синих глаз, которые выдавали со всей откровенностью те черты ее страстного характера, которые она хотела скрыть".

С самой первой встречи в потайной комнате, смежной с кабинетом, Наполеон и мадам Дюшатель поняли, что созданы для того, чтобы совершать в постели великие дела… Они были в восторге друг от друга и совершали любовные открытия, которые предсказывали им большое будущее…

Однако Жозефина скоро стала подозревать о новой беде и, как пишет Жозеф Тюркан в книге "Влюбленный Наполеон", "…призвала весь штат своих шпионов, чтобы застигнуть своего мужа врасплох". Он же, предупрежденный своей тайной полицией, решил, что мадам Дюшатель больше не должна появляться во дворце в неурочное время. И он сам, босиком, стал ходить по ночам в ее апартаменты. Послушаем Констана.

"Император ждал ночи, чтобы отправиться к своей любовнице, и когда во дворце все засыпали, он, забыв о предосторожности, в ночных панталонах, без туфель или даже без шлепанцев, пробегал весь путь, разделявший их апартаменты. Однажды на рассвете я заметил, что он еще не возвратился, и, боясь скандала, отправился, руководствуясь его приказом, предупредить горничную мадам Дюшатель, чтобы она известила свою хозяйку, что час настал. И уже через пять минут после передачи предупреждающего уведомления я увидел, что Наполеон вернулся в заметном волнении, причину которого я вскоре узнал. Возвращаясь обратно, он заметил горничную Императрицы, которая выслеживала его в коридоре. Решив принять меры против любопытства представительниц прекрасного пола, он послал меня к молоденькой дозорной из вражеского лагеря, чтобы передать ей приказ молчать, если она не хочет лишиться места, а также возможности устроиться куда-нибудь впредь.

Я не знал, добавил ли он к этим ужасным угрозам более мягкий аргумент, чтобы купить ее молчание, но то ли от страха, то ли благодаря вознаграждению той хватило здравого смысла молчать".

Однако Жозефина несмотря на все принятые меры вскоре обнаружила доказательства, которых она так опасалась, и разразился скандал, которым она "щедро угостила" весь Двор.

Бертье давал прием, на который была приглашена императорская чета. Наполеон, желавший рассеять недоверие Императрицы, был с ней настолько нежен и предупредителен, чего не выказывал уже давно, что она встревожилась. С поджатыми губами Жозефина искоса наблюдала за ним, спрашивая себя, что же скрывается за такой любезностью мужа? Он даже взял тарелку из рук пажа, чтобы самому услужить жене. Очень удивившись, она поблагодарила его с кривой усмешкой и расположилась в углу салона, откуда было удобнее следить за ним, "хорошо зная, — пишет Фавр, — что подобная демонстрация нежности является только прикрытием похотливых намерений и что он не заставит себя долго упрашивать, чтобы устремиться к той юбке, которая его привлекала".

И она была права. Думая, что он исполнил свой долг перед Жозефиной, Наполеон обошел вокруг стола и остановился между мадам Жюно и мадам Дюшатель, которая в этот момент протянула руку к тарелке с маслинами.

Наблюдая за ними из своей засады, Императрица увидела, как Наполеон взял маслины и протянул их даме, но не могла слышать, что при этом он сказал:

— Напрасно, мадам, вы едите маслины вечером — вам будет плохо.

Тут он перехватил подозрительный взгляд Жозефины и посчитал за лучшее обратиться к другой даме. Но, как свидетельствует Фавр, чувства, которые Император испытывал к мадам Дюшатель, были более красноречивы, чем он желал бы…

— А вы, мадам Жюно, — сказал он, — вы не едите маслин? И правильно делаете, не надо подражать мадам Дюшатель, так как она неподражаема…

Мадам Дюшатель покраснела, и ее волнение не укрылось от глаз Императрицы, которая решила непременно разузнать, что же он сказал ей. На следующий день она пригласила к себе на завтрак мадам Жюно.

— У Императора вчера на вечере у Бертье был очень веселый вид. Он говорил с вами о вашем предстоящем отъезде в Испанию?

— Да, мадам, он говорил мне о моих туалетах и о долге быть там элегантной, как настоящая представительница Франции, хотя подобных тем Император обычно не обсуждает.

Императрица сделала равнодушное лицо:

— А с мадам Дюшатель он тоже говорил о ее туалетах?

— Нет, мадам, ей он советовал, насколько я помню, не есть вечером маслин…

Жозефина звонко рассмеялась:

— Раз уж он давал советы, надо было сказать ей также, чтобы она не строила из себя Рокселану, имея такой длинный нос!

Затем нервным шагом она подошла к камину, на котором лежала только что вышедшая книга мадам де Жанлис о мадемуазель Лавальер.